Вообще-то Ученый комитет создавался как дополнительный к цензурным органам фильтр для книг, читаемых народом и особенно молодыми людьми. Последних как самых уязвимых необходимо было оградить от тлетворного влияния изданий, пропагандирующих нигилизм и материализм. Такова была главная задача, но в итоге решались и другие, более осмысленные, – отфильтровывались книги не только вредные, но и безграмотные.

За годы работы в комитете Лесков прочитал 268 книг и брошюр и написал 253 отзыва⁷³⁰, из них 110 отрицательных; отринутые им издания не были допущены в учебные заведения. Через его руки проходили повести, романы, сборники, хрестоматии для чтения, учебные пособия, книги по истории Церкви и основам христианства, периодика для народа, детей и юношества.

Вместе с Лесковым в том же отделе трудились и другие литераторы – давний приятель по работе в «Русском мире» и частый гость в его доме В. Г. Авсеенко, поэт А. Н. Майков, автор хрестоматии-долгожителя «Друг детей: Книга для первоначального чтения» П. П. Максимович, и педагоги – зоолог К. К. Сент-Илер, специалист по русскому языку и методике его преподавания В. Я. Стоюнин, географ и зоолог Ю. И. Симашко – тот самый, из книги которого был когда-то заимствован эпиграф для «Овцебыка». Возглавлял Ученый комитет педантичный до сведения скул, но умевший отстоять свое мнение Александр Иванович Георгиевский.

По вторникам в здании министерства на Фонтанке, у Чернышева моста, проходили заседания Особого отдела Ученого комитета – все прилежно зачитывали свои отзывы, от которых мухи на лету прощались с жизнью. Прений почти никогда не возникало, заседания носили формальный характер. Но Лесков их исправно посещал, если только находился в Петербурге. За десять лет службы в комитете, с 15 января 1874 года до 5 февраля 1883-го, он присутствовал почти на четырехстах заседаниях. Однажды, как сам Лесков рассказывал сыну, «какой-то сановный член комитета, отозвав его в сторону, заявил ему: “Николай Семенович, вы поступаете не по-товарищески: вы хотите оттенить свое усердие и наше нерадение. Согласитесь, нельзя же каждый вторник представлять по 3–4 доклада”»⁷³¹.

Означать это усердие могло лишь одно: ему нравилось. Нравилось делать серьезное дело, доверенное – этого он никогда не забывал – недоучившемуся гимназисту. И еще, вероятно, нравилось хотя бы так, из этой далеко не центральной бойницы, стрелять по литературным врагам и влиять на литературный процесс.

Сохранилось любопытное свидетельство того, насколько заинтересованно и страстно он относился к работе в комитете. Сигизмунд Федорович Либрович, журналист и историк книги, часто посещавший Лескова, вспоминал: