«Разлюляй-измигул[149], гулевой мужичонко, шершавенький, повсегда он идет в зипунишке в пестреньком – один рукав кармазинный[150], а другой лазоревый, на голове у него суконный колпак с бубенчиком, штаны пестрядинные, а подпоясочка лыковая, – не жнет он и не сеет, а живет незнамо чем, и питает еще хозяйку красивую да шестерку детей, – на которого ни глянь, сразу знать, что все – Разлюляевичи»929.
Зачем, зачем было вставлять в сказку всех этих балалаечников? Но ведь это же Лесков. Остановиться он был не в состоянии.
Раздобыть ответы на три заветных вопроса удалось как раз Разлюляю. Тайну ему открыла девица-разгадчица, да какая!
«А там, прислонившись у дерева, стоит ветвяной шалаш, а пред тем шалашом старый пень, а на пне сидит молодая пригожая девушка, с большою русою косой, в самотканной сорочке, и прядет овечью шерсть, а лицо ее добротою всё светится. Вокруг нее ходит небольшое стадо овец, а у самых у ее ног приютился старый, подлезлый заяц, рваные уши мотаются, а сам лапками, как кот, умывается»930.
«А там, прислонившись у дерева, стоит ветвяной шалаш, а пред тем шалашом старый пень, а на пне сидит молодая пригожая девушка, с большою русою косой, в самотканной сорочке, и прядет овечью шерсть, а лицо ее добротою всё светится. Вокруг нее ходит небольшое стадо овец, а у самых у ее ног приютился старый, подлезлый заяц, рваные уши мотаются, а сам лапками, как кот, умывается»930.
При девице, кроме зайца, имеются и журавль с больной ножкой, увязанной в лубочек, и коза с драным боком, которых она лечит. И вновь этот зверинец занимает Лескова, несомненно, больше, чем самое главное. Какой час важнее всех, какой человек нужнее всех – да какая разница! Не забавнее ли эти вот старички, Разлюляй и журавль с козой?
Толстой подавил горечь и составил в ответ образцовое по учтивости послание:
«Получил Ваше последнее письмо, дорогой Николай Семенович, и книжку “Обозрение” с Вашей повестью. Я начал читать, и мне очень понравился тон и необыкновенное мастерство языка, но… потом выступил Ваш особенный недостаток, от которого так легко, казалось бы, исправиться и который есть само по себе качество, а не недостаток – exuberance[151] образов, красок, характерных выражений, которая Вас опьяняет и увлекает. Много лишнего, несоразмерного, но verve[152] и тон удивительны. Сказка всё-таки очень хороша, но досадно, что она, если бы не излишек таланта, была бы лучше»931.
Что это – критика или похвала? «Излишек таланта» – комплимент или обличение? Лесков воспринял отзыв Толстого как похвалу:
«Вчера получил Ваше письмо, и оно меня особенно обрадовало. Я всё укорял себя: зачем навязал Вам чтение сказки и сообщение мне Вашего о ней мнения? Очень было совестно, но поправить уже было поздно. За высказанное Вами мнение сердечно Вас благодарю. Вы верно замечаете: некоторая “кучерявость” и вообще “манерность” – это мой недостаток. Я его чувствую и стараюсь от него воздерживаться, но не успеваю в этом. Дайте-ка мне еще тему для сказочки: я еще попробую написать без кудряшек. А мне легко и приятно писать на Ваши темы»932.