– Видите ли, новости не хороши, – наконец выпалил он скороговоркой.
Лесков замер. Что, что такое?
– Шестой том… арестован.
– Феоктистов?
Грязно-желтые стены подъезда вдруг поплыли, а молодой человек вырос, поднялся над ним, вскинул металлический луч тросточки и воткнул прямо в сердце. Продырявил насквозь. Лесков покачнулся. Нечем стало дышать. Сжал левой рукой перила. Хотел крикнуть: уйдите, спасите, умираю! Не мог. Ни единого глотка воздуха. Смерть. Здесь, на холодной суворинской лестнице.
Через несколько мгновений сердце забилось, он судорожно вдохнул раз, другой, третий.
Человек в котелке сжимал ему локоть и был бел, как мел.
– Николай Семенович, что с вами?! Напугали!
Но Лесков уже порозовел, даже улыбался слегка:
– Да-да, вступило.
Оглянулся, стал искать что-то глазами.
– Обронили? Потеряли что-то? – снова забеспокоился франтик.
– Да, но не я, а вы. Где вы оставили вашу трость? – так и подмывало Лескова спросить, но он смолчал, качнул головой. Он и без того знал: трость вошла ему в сердце и там затаилась, пока.
Это был первый приступ грудной жабы – стенокардии. С тех пор любое сильное волнение могло спровоцировать новый припадок.
Девятнадцатого сентября Лесков писал мужу своей сестры Ольги Николаю Петровичу Крохину: «У меня арестован VI-й том, и это составляет и огромный убыток, и досаду, и унижение от сознания силы беззакония». 5 октября на то же жаловался Л. Б. Бертенсону: «“Попы толстопузые” поусердствовали, и весь VI том мой измазали. Исчеркали даже роман “Захудалый род”, печатавшийся у Каткова… Вот каково “муженеистовство”! Это то, что Мицкевич удачно назвал “kaskady tyranstwa”… Какие от этого облатки и пилюли принимать надо? Что за подлое самочинство и самовластие со стороны всякого прохвоста»964.
Материальный убыток оказался несущественным, моральный – огромен. Но в конце концов в 1890 году многострадальный том всё-таки вышел – самым последним в собрании, без крамольных текстов о попах и архиереях. Старый том в ноябре 1893 года сожгли, уцелело лишь восемь экземпляров – те, что были отосланы в Цензурный комитет. Один из них попал в петербургскую Публичную библиотеку[154], где и хранится до сих пор; другой Лесков подарил доктору Бертенсону с саркастической надписью: «Божиим попущением книга сия сочтена вредною и уничтожена мстивостью чревонеистового Феоктистова, подлого ради угождения Лампадоносцеву»965.
В Константиновском военном училище юнкера, имевшего у себя «Мелочи архиерейской жизни», посадили под арест – Лесков написал об этом Толстому в 1891 году. «Мелочи…» числились в списке запрещенных в России книг вплоть до 1905 года, а переизданы были только в 1957-м в одиннадцатитомном собрании сочинений Лескова.