Возможно, дело заключалось не только в дурной, в глазах советского литературного начальства, репутации сочинителя «Некуда» и «На ножах». Жизнеописания объемом с «Войну и мир» советскому книгоизданию были непривычны. На такую обстоятельную биографию не имел права никто, тем более автор антинигилистических романов. В конце концов рукопись осела на дне редакции издательства «Советский писатель» в Ленинграде. Годы спустя один из ее сотрудников признавался: «…тогдашнее руководство издательства с начала сорокового года долгое время не занималось этой рукописью, и это несмотря на положительные отзывы М. Горького и известного литературоведа В. А. Десницкого»¹⁰³⁹.

О некоторых обстоятельствах своих мытарств Андрей Николаевич рассказал в письме еще одному знатоку Лескова и поклоннику его дара, религиозному писателю и литературоведу Сергею Николаевичу Дурылину: «Несмотря на завещание Горького, вмешательство А. А. Жданова и натиск Ленсовета (37/38 гг.), наши “издаты” спешили с медлительностью, не поддающейся описанию. Навязанный мне, вместо как бы предуказанного Горьким редактора в лице Десницкого, покойный О. В. Цехновицер[167] поражал меня незнанием эпохи и соотношения лагерей и течений 60-х годов, и совершенным невежеством в отношении персонально Лескова, при смехотворном непонимании русского языка, языка Лескова, Писемского и т. д. Он тянул редактирование первого тома больше года»¹⁰⁴⁰.

Наконец, после бесконечной волынки книгу решено было издать в двух томах. Началась редакционная работа, и первый том – невероятно! – сдали в производство. Никогда еще биография Лескова не была так близка к встрече с читателем. Оставалось лишь подготовить второй том… Воспользуемся возникшей паузой для кратких комментариев к этому труду.

Многое оказалось за рамками громадного биографического повествования. Андрей Николаевич работал над ним в эпоху Большого террора и о чем-то умолчал из цензурных соображений, а о чем-то – из целомудрия или нежелания раскрывать детали, не украшавшие его отца. Но однажды он всё-таки рассказал в частном письме о том, что терзало его всю жизнь. В конфиденты была избрана Любовь Яковлевна Гуревич, хорошо знавшая Лескова и, кажется, неплохо его понимавшая.

В отличие от многих литераторов из «бывших» Любовь Яковлевна в советские годы не пропала – продолжала заниматься театральной критикой, писала просветительские книги об актерской игре, о Константине Сергеевиче Станиславском, о русском театральном быте¹⁰⁴¹. Гуревич жила в Москве, Лесков-младший – в Ленинграде. Сначала он просто отправил ей рукопись книги об отце, Любовь Яковлевна долго не откликалась. Тогда 6 апреля 1937 года он послал ей письмо, вдруг решив свести счеты с отцом, после смерти которого прошло уже больше сорока лет.