Затем всё замерло. Тишина продолжалась до тех пор, пока в 1902–1903 годах издательство А. Ф. Маркса не выпустило новое, на этот раз 36-томное собрание сочинений Лескова в качестве приложения к журналу «Нива»¹⁰⁵³. Крупным событием его выход не стал. На литературном поле вырос еще один многотомный «памятник» классику, с которым больше не о чем и незачем было спорить.

На свет являлись новые поэтические направления, складывались новые литературные группы, звучали необычные, ни на что не похожие тексты. По свидетельству Дурылина, в 1912 году уже «никто ничего не говорил и не писал о Лескове», а большое марксовское собрание продавалось на рынке «куда дешевле 11 жиденьких книжечек Куприна»¹⁰⁵⁴. Широкий читатель интересоваться Лесковым перестал. А вот элитарный – напротив.

Лесковская зачарованность русским языком, скрытыми в корнях и акустике слов смыслами оказалась близка авторам русского литературного модерна. Недаром его процитировал в программной статье Дмитрий Мережковский и написала о нем, не скрывая симпатии, Зинаида Гиппиус. Михаил Кузмин видел в прозе Лескова «сокровищницу русской речи, которую нужно бы иметь настольной книгой наравне с словарем Даля»¹⁰⁵⁵. Игорь Северянин во второй половине 1920-х годов посвятил писателю два стихотворения – «Лесков» (1927) и «На закате» (1928), – назвав его «прозеванным гением». Алексей Ремизов, уже в эмиграции, возводил к нему свое «литературное родословие»: «От Лескова апокриф и та теплота сердца, которой обвеяны его рассказы». Проза Бориса Пильняка, Евгения Замятина, Юрия Олеши, Исаака Бабеля и, конечно, Михаила Зощенко взошла на дрожжах языковых экспериментов Лескова и без них была бы другой.

Это зоркое и любовное внимание к Лескову клокотало в пробирках «катакомбных» литературных лабораторий, от широкого читателя скрытых. Чтобы Лескова узнали и полюбили пролетарии, необходимы были массовые тиражи его книг.

И некоторые его тексты всё-таки пробились к широкому читателю. Из 36-томного собрания сочинений советское книгоиздание отфильтровало несколько произведений – те, что можно было счесть «антикрепостническими», протестующими против царского режима: «Тупейного художника», «Левшу», «Леди Макбет Мценского уезда», «Человека на часах», «Очарованного странника». Их и переиздавали – много, часто. Некоторые оформлялись с большим вкусом. Например, в 1922 году петроградское издательство «Аквилон» выпустило «Тупейного художника» с иллюстрациями Мстислава Добужинского, который превратил трагическую историю Лескова в изящный жестокий романс, поместив на обложку книжечки крест, две театральные маски, лиру, окровавленный нож.