Отчасти можно было бы с этим и согласиться. Но только отчасти, потому что Берия никак не смог бы отомстить семье Косарева — фактически разрушить нашу семью, разгромить ее вместе с ЦК комсомола, сделать так, чтобы и после гибели генерального секретаря ЦК ВЛКСМ страдали поколения, кто физически, кто морально…

Не смог, если бы ни воля Сталина.

Глава тридцатая Предки и потомки

Глава тридцатая

Предки и потомки

Мне нравится наблюдать за моей дочерью Надей. И я сейчас объясню почему. Любой, у кого есть дети, меня поймет. Я сижу в углу кухни, ничего особенного, а она двигается, что-то делает: варит кофе, намазывает тосты, подходит к раковине, что-то моет, открывает холодильник… Потом поправляет волосы одним движением руки, оборачивается, смотрит на меня чуточку насмешливо…

И я вдруг осознаю, что где-то когда-то у кого-то видела и эту повадку, и взгляд, и манеру улыбаться…

А потом вспоминаю: ну конечно! В точности таким же движением руки поправляла волосы моя мама! И таким же пристальным взглядом иногда смотрела на меня, а мама не была строгой и жесткой. Вернее было бы сказать, что она была очень яркой и целеустремленной личностью, любила настоять на своем, иногда очень твердо, что уравновешивалось острым умом, сообразительностью и природной иронией, обаянием и доброжелательностью. Ну может быть, такая и Надя.

Да и не только внешность и манеры наследуются. А характер?

Думаю, не одна Надежда из нашего рода переняла черты Александра Васильевича Косарева. Ставить перед собой цель и добиваться своего, как бы ни было трудно… Сочетание жесткости и нежности… Самолюбивая жадность самосовершенствования, жажда справедливости.

Надя живет в Германии не потому, что не любит Россию. А потому, что Европа открывает для нее новую ступень профессионального роста. Она приехала туда с тремя языками: немецким, английским и французским; сейчас свободно говорит и пишет, прислушивается к итальянской речи, ей нравится.

Она выбрала профессию юриста, отучилась шесть лет в России. А потом еще семь лет для допуска к адвокатуре в Германии. В Германии каждый ее учебник по праву толщиной с кирпич. Гражданское право, к примеру, давалось ей легко, а налоговое и административное — очень тяжело.

Когда ей казалось, что больше невмоготу, она звонила в Россию. Ей думалось, эта учеба никогда не закончится. Семь лет постоянно учить новое очень тяжело. Но по ходу разговора успокаивалась, и не я ей, а она сама себе принималась твердить: я справлюсь, по-другому быть не может. Другие же справляются, я же не хуже! И шла сдавать экзамены немецким профессорам, которые вообще ни одной оплошности, ни одной неточности не прощают. Горжусь силой воли и упорством моей дочери! В ней есть даже некая несгибаемость ее прабабушки Марии Нанейшвили.