А именные золотые часы! А именное оружие!

В этом кителе палач стоял возле гроба своего кумира Сталина в Колонном зале в марте 1953 года, тащился за лафетом на Красную площадь. Он очень горевал. Говорят, плакал натурально.

А как же не горевать и не плакать? Ушел главный работодатель! Ушел тот, на кого он молился, потому что именно покойник однажды раз и навсегда навел порядок в его голове — как, кстати, и в головах тысяч своих подданных! Подмел самосознание, как метлой! Сделал жизнь осмысленной. Придал железной уверенности в том, что не казнит он, а карает. Не истребляет, а избавляет советских людей от нечисти, которая не желает идти к светлым далям за Сталиным.

И вот когда перестреляют всех, перевешают, передушат в газовых фургонах, забьют кирками в лед на Колыме, тогда и наступит счастье народное. Пусть даже, как говаривал Бухарин, придется половину истребить. И самого Бухарчика пустили в расход.

Сталин умер. Что с Блохиным будет теперь? Никакие кровавые мальчики у него в глазах не бегают, никакие мертвецы с ним по ночам беседы не ведут, нервы крепкие, всё в порядке. А вот сердце пошаливает и гипертония заела — почитай, вёдра водки выпиты за службу.

Пришел Хрущев, уволили старого палача «по состоянию здоровья». Думал, может быть, еще вызовут, когда для особо сложных поручений, но никто не звонил. А в 1954-м пригласили Блохина на Лубянку, допросили всячески, подивились необычной жизни. Мог бы книжку написать, будь грамоте обучен.

Шла оттепель, борьба с культом личности.

И тут Василию Михайловичу нанесли оскорбление безмерное.

Кто бы не обиделся? Тридцать лет верой и правдой-согласно утвержденному плану и по первому же вызову уничтожал врагов! А его, оставив, впрочем, цацки на кителе, лишили погон генерал-майора. И написали, что отняли погоны, поскольку Блохин «дискредитировавший себя за время работы в органах… и недостойный в связи с этим высокого звания генерала». И вместо персональной пенсии союзного значения дали обычную, гражданскую.

Да он бы и так на нее прожил, много ли нужно старику? В пятьдесят четвертом Блохину было уже под шестьдесят. Дачка, рыбалка, гречка. Но был нанесен чудовищный удар по самолюбию его.

И тут он решил, что эпоха палачей закончена.

По-моему, он ошибся. Но таково было мнение Василия Михайловича Блохина, палача Александра Косарева, а также еще сотен честных людей, прославивших свою страну.

И зимним днем, в феврале 1955 года, он все-таки надел китель с погонами генерала, выпил напоследок стакан водки и засунул ствол своего именного оружия в рот…