Настроение у Ани было хорошее (да она вообще была веселой и большой шутницей), она пела какие-то припевки. Только было села за еду, — пришел почтальон. Опять много писем. Я получила от Михаила и от Саши, начала их читать, вдруг слышу — Аня ахнула. Гляжу, — входит в комнату, на ней лица нет, не то что бледной, синей стала, мне листок протягивает. Похоронная. Ее муж погиб смертью храбрых.

— Нину, Нину хочу видеть, — еле выговорила Аня.

Нина — это ее трехлетняя дочь. Жила Аня в деревне Новоселки.

— Едем, — говорю Ане, — у меня подвода стоит. Едем.

Аня стала одеваться, руки у нее дрожат, а слез нету. Разбудила я Кострикину, шепотом рассказала, в чем дело. Если задержусь в Новоселках, у Облезовых, чтобы меня заменила.

Всю дорогу до Новоселок Аня молчала, в руках держала похоронную. Нет-нет, да и заглянет в нее, прочтет и глаза зажмурит.

Дома кинулась к дочке, прижала к себе, тут только и заплакала.

Отец Ани работал председателем сельсовета, его дома не было. Мать дома хозяйничала. Узнала про горе, заплакала, запричитала на всю избу. На улице услышали, и скоро изба наполнилась женщинами. Все стояли угрюмо и молча слушали причитание, — у многих стоявших здесь мужья погибли, и в комодах у них хранились похоронки.

К вечеру мы вернулись на полевой стан. Аня пошла работать в свою ночную смену.

К 16 октября наша бригада выполнила свои новые социалистические обязательства, взятые к юбилею Ленинского комсомола, — мы дополнительно вспахали 600 гектаров земли, таким образом, наша бригада выполнила пять годовых норм.

Мы взяли еще одно обязательство: вспахать к 26-й годовщине Великого Октября 100 гектаров зяби. Наша бригада в этом году работала в четырнадцати колхозах, а сейчас для поднятия зяби вновь вернулась в свой основной колхоз «Красный пахарь». Последние 100 гектаров зяби, взятые нами сверх обязательств, мы хотели вспахать в этом колхозе. Евтеев разрешил нам, и мы приехали в «Красный пахарь».

От радости Зайцев чуть было не плакал, дела с зяблевой вспашкой обстояли у них не блестяще, а времени оставалось уже совсем мало. Зима была не за горами.

Теперь не только мальчишки, но и взрослые колхозники, увидев нашу маленькую колонну тракторов, подъезжающую к их полям, радостно кричали:

— Трактористки едут! Трактористки едут!

Поздно вечером к нам домой зашла Нюша Сорокина.

— Почет и уважение, девчата, — приветствовала она нас, — с успехом вас. Читали мы в газетах, как вас величают, а нас не забываете, в трудную минуту подмогой обернулись.

Нюша была такой же, как всегда. Только около губ появилась морщинка, и улыбка порой вдруг исчезала, и на какой-то миг лицо становилось удивленно-печальным.