Мне кажется, это один из лучших снимков Доктора, он в самом деле так выглядел{319}.

Благодаря уцелевшим любительским снимкам из темноты выплывает уже несуществующая жизнь Менженина. Старое имение до того, как его перестроили. На лестнице – дети. Глиняная избушка, перед ней старая Ванда Василевская, мать Ванды. Стояла ли рядом молодая Ванда с дочерью? На общей фотографии Корчак, а возле него ведущие деятели масонства. На лежаке Михал Токажевский-Карашевич.

В повести Даниэля Баргеловского о Токажевском под названием «Трижды первый» менженинская жизнь показана под другим углом. Оттуда мы узнаем, что самый молодой из польских генералов, член ложи смешанного ордена «Святой Грааль», известный в ордене под именем «брат Торвид», участвовал в развлекательных мероприятиях дома отдыха, но пребывание там рассматривал, прежде всего, как духовное отшельничество. Принимал участие в бурных дискуссиях на эзотерические, общественные и политические темы, отстаивал свою правоту в спорах с гуру польских теософов Вандой Дыновской, был председателем ежегодных съездов. Молился. Имея сан клирика Либеральной католической церкви, справлял службы по собственному обряду в часовне близлежащего поместья Грушнева, принадлежавшего графине Броэль-Платер. Люди поговаривали об оккультных ритуалах, в которых он участвовал.

Уже само название «урочище», присвоенное имению, не могло не вызывать нездоровый интерес, а уж тем более тот факт, что его выбрали местом своих встреч масоны и теософы. Коллективное воображение всегда умело находить демонические, извращенные объяснения феноменам и поведению, которых не понимало. Вероятно, приезды генерала вызывали сенсацию. Герой сражений за Львов и Вильно прославился не только своим мужеством, но и невероятным обаянием. У него было множество поклонниц среди дам из эзотерических кругов. Дамы, в основном одинокие, составляли большинство менженинских отдыхающих. Шум реки и деревьев, звездное небо, разговоры о тайнах Вселенной – эти поэтические атрибуты способствовали романтическим настроениям. «Как сейчас помню все, что там происходило. Эти чудесные собрания под щебет птиц за окном. Шорох веток, качаемых ветром. И та огромная тишина, когда мы сидели на крыльце в сгущающихся сумерках. Как все это было прекрасно, как единое целое, источающее дивный свет», – писала Токажевскому одна из близких ему дам в послевоенные эмигрантские годы. Другая до конца жизни вспоминала поцелуй, который он подарил ей в один из вечеров.

Жители окрестных деревень рассказывали о ночных шествиях со свечами, в длинных белых одеждах, о странных религиозных службах, о купаниях нагишом в блеске луны. Сплетни об оргиях, которые якобы происходили в Грушневе, использовал Тадеуш Доленга-Мостович в повести «Карьера Никодима Дызмы». Карикатурно описанный там Всеобщий Орден Счастья – это, несомненно, орден «Le Droit Humain». Паломническая ложа «Трехконечная звезда» – это «Звезда моря», к которой принадлежал Корчак. Во время ночного ритуала посвящения, свидетелем которого становится Дызма, по парку имения скачет козел о двенадцати рогах, с человеческим лицом, а участники обряда скидывают с себя халаты и, упившись вином, одурев от пейота, в кровавой темноте нагишом танцуют непристойный танец среди страстного шепота и истерического, безумного смеха. Неудивительно, что варшавяне вырывали эту книгу друг у друга из рук.