В январе 1941 года жители нескольких гетто в варшавском округе получили приказ прибыть в Варшаву. Пешком, на извозчике, кто как хочет. Окрестные гетто подлежали ликвидации. Скрывавшиеся евреи – расстрелу. И вот в Варшаву стали стекаться тысячи изгнанников из Седлец, Ловича, Гуры Кальварии, Минска Мазовецкого. Тем, кто оказывал им помощь или прятал, грозила смертная казнь. Прушков, Пястов, Жбикувек, Миланувек, Подкова Лесьна – эти городки под Варшавой надлежало очистить от евреев. Именно там случайно встреченные люди, невзирая на смертельную опасность, прятали моих бабушку, мать и меня. И там же другие люди бежали на полицейские посты с доносами. Поэтому мы так часто меняли место жительства. Но уцелели, и никто не погиб из-за нас.

Даже думать не могу о том, что было бы, если бы моим бабке и матери не хватило решительности и они предпочли бы слишком хорошо знакомой мýке – жизни в укрытии – мýку незнакомую: жизнь в гетто.

15 мая 1941 года комиссаром закрытого района Варшавы стал Хайнц Ауэрсвальд. В первых разговорах с Адамом Черняковым он сообщил, что план гетто ему не нравится; это предвещало изменение границ. Настроения и прогнозы становились все мрачнее. Самой трудной задачей Доктора, помимо того чтобы обеспечивать детей едой, было не давать им впасть в апатию, которая лишает воли к жизни.

1 июня 1942 года – тринадцатая годовщина смерти доктора Исаака Элиасберга, сооснователя Дома сирот и многолетнего сотрудника Дома. Корчак хотел, чтобы в этот день на могиле друга на еврейском кладбище прошла церемония освящения знамени, созданного в первые месяцы оккупации. Освящение состоялось через неделю, 8 июня. До этого Доктору пришлось перенести болезненную операцию на давно мучившей его, запущенной язве возле лопатки. Стелла Элиасберг писала:

Еще издалека была видна длинная череда детей, идущих парами, в нарядной одежде. Во главе шествия – персонал и Доктор, сгорбленный, с повязкой на шее, в куртке, накинутой на плечи. Старшие мальчики несли знамя <…>. Доктор нес маленькие свитки Торы. То было трогательное зрелище. На могиле моего мужа Доктор начал речь. <…> Хор сирот спел разученные по случаю песни, после чего Доктор обратился к детям, чтобы те, кто хочет, дали клятву, держа руку на Торе, что будут жить в любви к людям, ради справедливости, правды и труда. Клятву дали все{391}.

Трогает та важность, которую Корчак придавал духовным потребностям своих подопечных. Он искал образцы для подражания в христианстве и в иудаизме, у философов Востока, Древнего Рима, Греции, в теософских, антропософских, масонских доктринах – во всех этических системах, которые считают заботу о высших ценностях главным мерилом человечества. Повседневное мужество, как говорят мудрецы, проявляется именно в том, что человек не дает себя одолеть прозе жизни, ее жестокости, собственным страхам, слабостям. Надо быть верным себе и к каждой минуте жизни относиться с таким уважением, будто она – вечная и в то же время последняя.