Прадед был стекольщиком. Я рад: стекло дает тепло и свет. <…>

Назвали меня в честь деда, а деда звали Герш (Гирш). <…>

Я должен много места посвятить отцу: я воплощаю в жизнь то, к чему он стремился, к чему дед так мучительно стремился столько лет.

И мать. – Как-нибудь потом. – Я сам – и мать, и отец. Знаю и благодаря этому многое понимаю. <…>

Хотелось бы умирать осознанно и в здравом уме. Не знаю, что бы я сказал детям на прощание{457}.

Прежде чем афиши с извещением были напечатаны и расклеены, еврейская полиция начала акцию по выселению. До четырех часов дня они должны были доставить шесть тысяч людей на Умшлагплац, перевалочный пункт у боковой ветки железной дороги, возле перекрестка улиц Ставки и Дзикой. Для этой цели использовали всевозможные транспортные средства, конные повозки, рикш. В тот первый день опустели больницы, дома престарелых, приюты для беженцев из окрестностей Варшавы, а также для переселенцев из Германии, Чехословакии, Румынии и Венгрии. Вывезли молодежь из Бурсы на Дзикой, заключенных из участка на Генсей, воспитанников нескольких интернатов. К домам подогнали телеги, на которые силой погрузили плачущих, кричащих людей. Оставили тех, у кого было свидетельство о трудоустройстве.

С улиц собрали нищих, бездомных детей, больных и умирающих. Привезли их на Умшлагплац, затолкали в вагоны для скота и увезли в неизвестном направлении. В тот первый день полиция превысила требуемую норму. Было вывезено шесть тысяч двести пятьдесят человек.

В Новом Камерном театре на улице Новолипки, 52 в тот день должна была состояться премьера комедии «Путь к счастью» (режиссер Йонас Турков, в главной роли – Динана Блюменфельд). Представление отменили.

Чтобы облегчить проведение акции, немецкие власти приказали, среди прочего, освободить помещения на улице Ставки, 6/8, возле Умшлагплаца, где располагалась инфекционная больница. Пациентов перевезли в больницу на Желязной, а выздоравливающих детей с Желязной решили разместить в Доме сирот. Корчак пришел в ярость. У него не было ни места, ни еды для новоприбывших, он представлял себе, какой хаос воцарится вместо установленного порядка. Силы его были на исходе. Двадцать второго июля он писал в «Дневнике»:

Пользуясь моим отсутствием в доме, пани Элиасберг дает согласие, а пани Вильчинская приступает к исполнению бесстыдного, в высшей степени вредного для детей – их и наших, – опасного требования.

Сплюнуть и отойти. Я уже давно обдумываю эту мысль. – Более того – петля – свинец к ногам{458}.

23 июля 1942 года, в четверг, весь день с перерывами шел дождь. Антоний Шимановский – офицер, работник Бюро информации и пропаганды Главного командования АК[51], записал в рапорте под названием «Ликвидация Варшавского гетто»: