Гоголь замечательно определил эту голографическую объемность и точность пушкинской речи: бездна пространства. Нескончаемая глубина по горизонтали и по вертикали.
6
В книге «Берег дальный», которая собрала нас сегодня, объединены под общей обложкой и общим названием две широко известные и любимые читателем работы Алексея Букалова: «Пушкинская Италия» и «Пушкинская Африка».
Обе они полнятся материалом, и самим автором накопленным и обдуманным, и прежними исследователями, материалом более известным, и менее известным, и часто вовсе неизвестным.
Но дело тут не в количестве целого, а в качестве его – в авторском подходе, в установке, в образующей целое идее.
Именно это сделало книги Алексея Букалова новым словом в пушкиноведении.
В том его разделе, который можно обозначить именем –
Пушкинская география привыкла (оно и понятно) вести поиски в местах, хранящих память живого, физического присутствия Пушкина.
Москва и Петербург, Молдавия, Крым, Кавказ, Одесса, Оренбург, губернии Псковская и Тверская…
Здесь давно определена каждая верста, отмеченная пребыванием Поэта.
Как в творчестве его высмотрены всякая строка, всякое слово, до этих – пушкинских – мест относящиеся.
Алексей Букалов работает на неисхоженных территориях, где Пушкину «живьем» бывать не приходилось, но где – в чем убеждаемся, читая книги Алексея Букалова, – присутствие Пушкина до ощутимого живо.
7
«Пушкин в Италии никогда не был. Сей бесспорный факт, казалось бы, должен с ходу перечеркнуть весь замысел этой книги…» – начинает Алексей Букалов «Пушкинскую Италию».
Начинает для того, чтобы всей своей книгой как раз перечеркнуть: (цитирую) «опровергнуть это мнение и показать удивительную прочность и гармоничность видимых и невидимых нитей, связавших великого русского поэта с “прекрасным далеко”, с Италией».
Он совершает прогулки с Пушкиным – и не только по Риму, не только по иным городам и областям «Авзонии счастливой», но и по итальянской книжной полке Поэта, и по итальянскому лексикону, хранимому в его памяти и то тут, то там являющему себя в его созданиях, и по уцелевшим свидетельствам современников и воспоминаниям мемуаристов.
И где бы ни оказался наш автор с любимым своим героем, всюду, как истинный