С его широкой эрудицией, с безупречным владением итальянским языком, способностью погружаться в культуры и наречия разных стран, с бесконечной доброжелательностью, которая неизменно подкупала его собеседников, и вместе с тем с принципами порядочности русского интеллигента, всегда различающего добро и зло.
Алексей Михайлович мог бы стать блестящим дипломатом, достигнув высших рангов в этой непростой профессии. Его опыт работы в Африке, в Сомали и Эфиопии, а потом в Италии, казалось, открывал перед ним блестящие горизонты. Но жизнь распорядилась иначе. Первый секретарь советского посольства в Италии оказался литсотрудником журнала «В мире книг».
Одним из утешений в этом резком переломе судьбы было то обстоятельство, что служба в этой редакции даже в советское время позволяла куда как больше вольнодумства, чем работа во внешнеполитическом ведомстве. Впрочем, в России занятие литературой – это тоже политика, что новоиспеченный литератор понял довольно быстро. Наверное, поэтому, когда началась горбачевская перестройка, из мира книг он перешел в «Новое время», – политика не была его судьбой, но он всегда хотел быть в гуще современной жизни, а не только ее литературных отражений.
У Лёши было одно важнейшее качество: он не рассматривал работу как проклятье. Он умел превратить даже рутинный труд в увлекательное занятие. И это позволяло ему не выживать, но жить. Он умел увлекаться и делиться своими увлечениями так, что они становились важными для его читателей и слушателей.
Пунктуальный, владеющий лаконичным стилем информационного агентства, Лёша нафантазировал для себя – и для нас – важного собеседника. Он не был с «Пушкиным на дружеской ноге» в комическом, гоголевском смысле этих слов.
Для него Пушкин был Вергилием и Данте одновременно. С ним вместе он открывал Италию, Эфиопию – и, разумеется, Россию. И эта замечательная компания делала его бытие прекрасным. Умудренный, битый, но не сломленный жизнью человек, он никогда не утрачивал радостного восприятия реальности, как бы ни старались болезни омрачить его последние годы.
Можно сказать, что у него было пушкинское восприятие мира. Наверняка он осадил бы меня за эти слова – чего-чего, а самоиронии ему было не занимать. Но, похоже, я нисколько не преувеличиваю.
Шевелкина Алла
Шевелкина Алла
Алёша Букалов был удивительно позитивный человек. Когда 27 декабря из Москвы позвонила подруга с вопросом «Ты уже слышала?», поверить в смерть Алеши, представить, что его больше нет, было абсолютно невозможно. И до последнего, пока покупала билет на самолет, добиралась из своей горной глуши до Рима, надеялась, что вот сейчас откроются ворота виллы ТАСС на Viale Umanesimo и в глубине, на верхней ступени лестницы тебя, как всегда, встретят Алёша и Нерон, его любимая собака. Именно эти две фигуры на вершине тассовской лестницы и были для многих символом Рима, первым образом, который всплывал в памяти, как только кто-то рядом произносил слово Рим.