Али готовился к бою 26 июля c Джимми Эллисом, своим бывшим спарринг-партнером и другом из Луисвилла. Он также рассматривал возможность сразиться со звездой баскетбола Уилтом Чемберленом, из которого вышел бы интересный противник, учитывая его рост в 2 метра 16 сантиметров и вес в 125 килограмм. Их встреча так и не состоялась, возможно, отчасти потому, что во время рекламной фотосессии с Чемберленом Али не мог удержаться, чтобы не крикнуть: «Каланча!»

Али сказал, что намерен уйти из спорта после трех-четырех боев. Победив Фрейзера и вернув себе чемпионский титул, он вернется в «Нацию ислама» как проповедник и проведет остаток своих дней рядом с женой и детьми. Он сказал, что они с Белиндой планировали еще семерых детей и по меньшей мере пять из них должны быть мальчиками. «Я не могу снова представлять мусульман, пока не уйду из спорта, – сказал он. – Я поговорил с достопочтенным Элайджей Мухаммадом, и он сказал мне: “Если бокс у тебя в крови, выплесни его наружу”».

Тело Али ясно намекало, что бокс не был хорошим долгосрочным вариантом. По прошествии боя с Фрейзером он набрал не менее десяти фунтов. Получив взбучку в «Мэдисон-сквер-гарден», он обнаружил, что ему не хватает энергии для тренировок. По его словам, до своего изгнания из бокса он мог пробежать пять или шесть миль в день, затем отправиться в спортзал для тренировочных боев, прыжков со скакалкой и работы с боксерской грушей. Теперь он мог пробежать две мили, а после ему необходимо было вздремнуть. Сказывался возраст или его вынужденный перерыв в три с половиной года? Было ли виной повреждение нервной системы от бесчисленных ударов по голове? Невозможно было сказать наверняка, но ясно было одно: на ринге и за его пределами Али уже не был прежним, и он это прекрасно понимал. «Раньше я танцевал каждую минуту, влево, вправо, всегда двигался и наносил удары. Вы больше этого не увидите. У меня есть еще один год, и на этом всё. Я мог бы продержаться еще восемь лет, но тогда я превратился бы в развалину. В меня бы попадало все больше ударов. Меня бы чаще сбивали с ног».

Один репортер спросил Али, собирался ли он подать в суд, чтобы потребовать компенсацию у тех, кто отнял три с половиной года его карьеры. «Нет, – ответил он. – Они сделали то, что посчитали нужным в то время. Я тоже сделал то, что посчитал нужным. Больше не о чем говорить».

Али победил Америку. Для Дональда Ривза, чернокожего студента, который мельком увидел Али, когда боксер приехал в Корнеллский университет, Али был целым миром: Черным принцем, Братцем кроликом, Давидом, который победил Голиафа, Человеком-невидимкой, который отказывался быть невидимым, израненным воином, который показал черным людям, чего стоит оставаться непобежденным. Ривз и многие другие любили Али не потому, что он был лидером освободительного движения – он всего-навсего был человеком, который оказался в водовороте важных культурных вопросов своего времени. Али больше полагался на навык, нежели на силу, чтобы сокрушить своих противников. Он отказывался играть по правилам сильных мира сего, он презирал материализм, он шел по жизни с хитрой улыбкой и чудесным чувством юмора. Али был фантастическим примером для Ривза и вдохновил студента написать эссе, которое он отослал в газету New York Times. «Каждый раз, когда Али побеждает, – писал Ривз, – я вижу в этом победу черных людей. Среди всех черных он, должно быть, величайший. Он должен повторять это снова и снова – “Я величайший”, потому что белый человек может забыть… Али хочет быть на виду и на слуху, он хочет, чтобы все его знали так же хорошо, как он знает себя. Он преодолел все эти барьеры, которыми система белого человека сдерживала черных. Неудивительно, что его хотят упрятать за решетку».