За пределами ринга Али как никогда начал оказывать огромное влияние. Он рискнул своей карьерой, выступил против федерального правительства и победил. Но когда Мухаммеда спросили, как он собирается воспользоваться этим ресурсом, его ответ был в лучшем случае туманным, а в худшем – абсурдным. «Не скажу, что я превратился в символ или силу, – сказал он. – Я стою… за то, что верю. Некоторые могут сказать, что это по-американски, другие утверждают, что это плохо и против страны. Вы можете относиться к этому… как угодно. Что касается того, что я думаю о правах человека черного движения, то мы возвращаемся к тому же ответу. Видите ли, это зависит от конкретного человека. Я стараюсь жить согласно своим религиозным убеждениям. Но я надеюсь, что это может помочь побудить чернокожих поступать, как они считают правильным, и помогать своим людям на пути к свободе и равенству. Но приятно знать, что мои дела помогут кому-нибудь еще творить добро». Он продолжил: «Я хотел бы сказать темнокожим людям: так держать! Не останавливайтесь. Самое меньше, уважайте друг друга и дайте молодежи образование, чтобы они могли выйти в мир и познать себя. Я хотел бы, чтобы все чернокожие читали газету “Слово Мухаммада”… Вы не сможете купить за деньги понимание, мудрость и знания, которые есть в этой газете, – для этого вам нужно попасть в мечеть Мухаммада. Это то, как я вижу, это то, во что я верю, и если вы меня любите, то вам понравится мой учитель».

После вердикта Высшего суда Али больше не разъезжал по колледжам с миролюбивыми речами, равно как и не проповедовал в мечетях «Нации ислама», где боксер оставался нежеланным гостем согласно указу Элайджи Мухаммада. Было даже удивительно, как мало он затрагивал политические и расовые вопросы после оправдательного приговора. Он казался человеком, который в первую очередь был рад снова заниматься боксом. До боя с Эллисом оставалось всего четыре недели, и Али предстояло усердно поработать и сбросить много килограммов.

25 июня Али провел показательный бой на семь раундов в Дейтоне, включая несколько раундов против молодого бойца по имени Эдди Брукс из Милуоки, который терзал бывшего чемпиона беспощадными ударами «прямо в яблочко», как выразился Ролли Шварц, олимпийский рефери, который наблюдал за спаррингом. Когда все закончилось, Али был вымотан, а его слова о скорой отставке звучали искренне. «Еще один год, и с меня хватит, – сказал он. – Я становлюсь слишком стар для этого».

Али хотел, чтобы партнеры по спаррингу причиняли ему боль. Он верил, что страдание было важной частью его подготовки к бою, что человек может привыкнуть к ударам по голове и телу таким же образом, как может притупить чувствительность к острой еде, поедая перцы халапеньо. В годы активности Али эффект от всех этих ударов, нанесенных во время спаррингов, никогда не был как следует оценен, но даже в краткосрочной перспективе было ясно, что у стратегии Али был обратный эффект. Однажды в июле Брукс ударил Али по подбородку во время спарринга, и Али рухнул на спину так же внезапно и грандиозно, как от удара Фрейзера. Согласно некоторым сообщениям в прессе, Брукс сбил его с ног еще два раза в той же спарринг-сессии, что говорило о том, что Али, вероятно, получил сотрясение мозга от первого нокдауна. В другом спарринге чемпион Европы в тяжелом весе Джо Багнер без устали атаковал Али быстрыми левыми джебами, а неповоротливый бывший чемпион, казалось, либо не мог, либо просто не хотел уворачиваться. Чтобы увернуться от ударов Багнера, потребовались бы острые рефлексы и боксерская техника, которыми Али больше не обладал.