Светлану Аллилуеву охранник не подвозил к дверям школы, а останавливал машину на углу улицы Горького и Дегтярного переулка. Оттуда она шла пешком в свою образцовую (мы бы сейчас сказали – “элитарную”) 25-ю школу. Ее директор Ольга Леонова, до того учительница начальных классов, прославилась тем, что в начале тридцатых будто бы вызвала в школу отца… Василия Сталина, не разобравшись, кого именно она вызывает. Сталин таких поощрял.[94]
Если партийные вожди старались не демонстрировать своего благополучия, то элита творческая была куда менее стеснительна.
“Я пишу стихотворные фельетоны в большой газете, за каждый фельетон платят мне столько, сколько получает путевой сторож в месяц. Иногда требуется два фельетона в день”, – признавался в дневнике Юрий Олеша. Но то было в двадцатые годы. В тридцатые он писал мало: сценарии стильного “Строгого юноши” и одиозной “Ошибки инженера Кочина”, изредка – очерки для столичных газет. Их он писать не умел – получался набор высокопарных фраз, как, скажем, в посвященном двадцатилетию Октябрьской революции очерке “Красная площадь” (“Вечерняя Москва”, 7 ноября 1937 года). И все-таки средств хватало, чтобы целыми днями сидеть в “Национале”. “Кафе «Националь» было, можно сказать, постоянным местопребыванием Юрия Карловича”711712, – вспоминал его хороший знакомый, знаменитый футболист Андрей Петрович Старостин.
Писатель-сатирик и сценарист Виктор Ардов предпочитал “Националю” “Метрополь”. Когда к Ардовым приезжал из Ленинграда нищий в то время Лев Гумилев, Виктор Ефимович водил его в ресторан “Метрополя”, катал на такси.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭММЫ ГЕРШТЕЙН: Дом Ардовых импонировал ему (Льву Гумилеву. – С.Б.) своей, как ему казалось, аристократической светскостью. Там бывают только блестящие женщины: Вероника Полонская, или дочь верховного прокурора, или жена Ильфа… Над тахтой Нины Антоновны[95]портреты влюбленных в нее знаменитых поэтов, например, Михаила Светлова… а в ногах вот сидит Гумилев.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭММЫ ГЕРШТЕЙН: