Симпатия оказалась взаимной. Валя уже зимой заглядывалась на Мура. Как мы помним, про себя назвала его Джонни. Своего интереса к парижскому мальчику не скрывала: “Всегда, когда мы с ней встречаемся, то она на меня глазеет, хохочет и тому подобное”⁸⁵³, – заметил Мур. Эти знаки внимания Вали были столь очевидны, что одноклассники Мура решили, будто у них с Валей уже начался роман, что Валя стала его “кисанькой”. Между тем они еще не были знакомы, даже не разговаривали друг с другом, только переглядывались.

В конце февраля у Мура начнется “интрижка” с Ремой Петровой. В марте – апреле он вовсе разочаруется в советских девушках. Робкое чувство Мура, возникшее зимой, как будто исчезло, выветрилось.

Весной Мур озабочен собственным здоровьем. На ноге у него появилась “какая-то парша”. Видимо, экзема. В волосах – перхоть. Мур, всегда следивший за собой, был всерьез обеспокоен. Пошел к врачу, получил рецепт на мазь и специальный шампунь. Мур решил, что посвятит лето лечению. После школьных экзаменов обреется наголо, будет “мазать голову мазью, потом мыться мыльным спиртом и ходить в тюбетейке”.⁸⁵⁴ Тюбетейки вошли тогда в моду, которая, с перерывами, будет продолжаться до начала пятидесятых. Но облику Мура, его стилю – подчеркнуто европейскому – эта мода никак не соответствует. Обрить голову и ходить в тюбетейке – всё равно как если бы петербургский щеголь XIX века надел армяк и лапти. В таком виде Мур не рискнул бы ухаживать за девушками, а засел бы за книги на всё лето. Благо, получив паспорт, он продлил читательский билет Библиотеки иностранной литературы.

На юг ехать не планировали, хотя цены были сравнительно невысокие. Путевка в кисловодский санаторий, “вновь выстроенный и хорошо оборудованный и насыщенный всеми лечебно-диагностическими установками”, стоила всего 830 рублей за 26 дней, 30 дней в санатории “Машук” (Пятигорск) обошлись бы в 978 рублей.⁸⁵⁵ Путешествие по Волге, Кавказу, Крыму – 200–250 рублей.⁸⁵⁶ Но у Цветаевой как раз в это время денег не хватало. Через несколько месяцев надо было внести 5000 рублей за комнату, приходилось экономить. Но, самое главное, оставалась неясна судьба Сергея Яковлевича. Еще в 1940-м Мур понимал, что, пока отец в тюрьме, о развлекательных поездках нечего и думать. Тем более в 1941-м. Цветаевой нужно было зарабатывать и на комнату, и на передачи. Так что летние планы Мура были самыми скромными. Вероятно, он бы и вовсе забыл о Вале, как забыл о Майе год назад, если бы Валя не взяла дело в свои руки. И Мур вскоре позабыл о тюбетейке.