Время первых свиданий
На следующий день Мур трижды звонил Вале. Потом она позвонила сама. Сказала, что у них был испорчен телефон, и назначила свидание на половину десятого утра. Там же, где хотела встретиться месяц назад. 14 июня они встретились на улице Кирова (то есть на Мясницкой) у входа в Главпочтамт.
Первое настоящее свидание… У Майи Левидовой Мур просто бывал в гостях, ходил вместе с нею в музей. Мирэль Шагинян навещала больного Мура в Голицыно. Но прийти в заранее условленное место только ради встречи с девушкой – такое в жизни Мура было впервые. Впрочем, небольшой формальный повод для встречи все-таки нашелся: Мур принес Вале кое-что почитать. Честно говоря, выбор довольно странный. Он принес ей книгу Михаила Левидова о Свифте с очень длинным, в духе XVIII столетия, названием: “Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а потом воина в нескольких сражениях”. Думал ли Мур в этот момент о Майе Левидовой, которая его так и не забыла? Или просто решил просвещать свою девушку?
А еще Мур принес тоненькую, всего 92 страницы, книжечку очеркиста Владимира Козина “Взволнованная страна” – о Туркменистане. Вот уж совсем неожиданно! Правда, Валя вскоре рассказала Муру, что бывала в Средней Азии, даже жила некоторое время в Узбекистане.
Со своей стороны, Валя через несколько дней на очередное свидание принесет Муру сборник Сергея Есенина. Валя, как большинство ее сверстниц, любила есенинские стихи. От двадцатых и до конца восьмидесятых Есенин был, наверное, самым читаемым русским поэтом XX века. Место Пушкина как национального божества никто не оспаривал. Как и место Лермонтова – солнце и луна русской поэзии недосягаемы. Ахматову и Пастернака знала и ценила интеллигенция. А Есенина читали все. Власть создавала культ Маяковского, и Мур ставил его высоко. А вот многие его ровесники, советские юноши и девушки, “горлана и главаря” совсем не любили. Народным любимцем был Есенин. Поэт, не запрещенный советской властью, но и не поощряемый советской критикой, надолго затмил своих великих современников: “…из всей новой поэзии массовый читатель знает и любит по преимуществу Есенина, – писала Лидия Гинзбург. – Безыменский и проч. им просто скучен. Маяковский плохо понятен. <…> Читатель, которого я имею в виду, <…> слыхал, что Есенин упадочный, – и стыдится своей любви. Есенин – как водка, как азарт…”867
Точно назвал Есенина Валентин Катаев в своей знаменитой книге “Алмазный мой венец” – королевич.
Пока советские критики призывали к борьбе с “есенинщиной”, девушки учили стихи королевича наизусть, а молодые люди пели под гитару “народные” песни, сочиненные на стихи Есенина.