Накануне отъезда они должны были выписаться из квартиры на Покровском бульваре, то есть потерять драгоценную московскую прописку. После начала войны прописаться в Москве стало трудно, Мур убедится в этом всего через пару месяцев. Часть его вещей оставили в Мерзляковском переулке у Елизаветы Яковлевны. Чемодан с рукописями Цветаева хранила в Конюшках, у Тарасенковых. Но Анатолий Кузьмич ушел на фронт, Мария была на девятом месяце беременности. В случае массовой эвакуации ее отправили бы в первую очередь, и тогда квартира останется без хозяина. А за Тарасенковыми давно шпионил местный дворник, писал на них доносы и очень надеялся пожить в их квартирке. Сама же Белкина и посоветовала Цветаевой перепрятать архив, найти более надежное место. Как известно, Марина Ивановна такое место нашла – у поэта Бориса Садовского. “Тягловой силой” был Мур. Ему поручили тащить тяжелый чемодан в Новодевичий монастырь. Там, в подклете Успенского храма, и жил поэт. Садовский считал, что настали последние времена и осуществляются пророчества из “Откровения Иоанна Богослова”. Монастырские стены вряд ли спасли бы от четырех всадников Апокалипсиса и от нашествия народов Гога и Магога, но для хранения бумаг Цветаевой оказались достаточно надежны. Кроме того, у Садовского оставили часть домашней библиотеки. В частности, собрание сочинений Марселя Пруста, “Алису в Стране чудес” и “Алису в Зазеркалье” Льюиса Кэрролла, “Необыкновенные рассказы” Эдгара По, всё на французском. Наконец, там же остались черные кожаные сапоги Мура и его бежевое пальто, то самое, лохматое, плюшевое.⁹⁸¹

8 августа 1941 года Цветаева и Мур добрались до Речного вокзала, где пришвартовался пароход “Александр Пирогов”. Ехали с довольно приличным багажом. Казалось бы, много ли могут поднять и увезти с собой женщина и подросток? Оказывается, не так уж мало. Им, конечно, помогали и погрузиться на пароход, и перенести вещи с “Александра Пирогова” на пароход “Советская Чувашия” (дорога до Елабуги была с пересадкой). В сентябре Мур будет продавать свои вещи и вещи Цветаевой, но их будет так много, что он еще намучается с этим багажом.

На Речной вокзал их пришел провожать художник Лев Бруни с невестой своего сына Лидией Толстой. Она и оставила об этом дне воспоминания: “Лёвушка, вот рис кончится, что будет? Рис кончится…” – спрашивала Цветаева Бруни. У нее была с собой наволочка, наполненная рисом, – основа их с Муром питания в скором будущем. Чуть позже приехал провожать Борис Пастернак, а еще позднее – Илья Эренбург. Его присутствие особенно интересно. Ведь если верить свидетельству Дмитрия Сеземана, то Цветаева однажды назвала его “негодяем”.