Детей у Асеевых не было, так что все заработанные деньги они с Оксаной-Ладой могли тратить на себя. И тратили. Белкина вспоминает, что однажды, зимой 1940–1941-го, они с Тарасенковым и Цветаевой поднимались по лестнице асеевского дома, как перед ними “на площадке вырос вдруг чей-то зад: кто-то, стоя на четвереньках, обшаривал ступеньки рукой. Оказалось, это Оксана, у нее из кольца выпал бриллиант”.1006 Выпал, как предположила сама Оксана, когда она мыла лестничную площадку. Обычно преуспевающие интеллигенты мытье пола оставляли домработнице. Но Асеева почему-то в этот раз сама мыла пол, зато – в кольце с бриллиантом!
Весной 1941-го Асеев восхищался Цветаевой. Он ставил ее в один ряд с Маяковским, а Маяковский тогда считался в СССР главным поэтом XX века. Когда Асеева попросили представить Марину Ивановну секретариату Союза писателей, он воскликнул: “Помилуйте, как я могу представить Цветаеву? Какое я имею на это право? Она может нас представлять!”1007
Многие русские эмигранты, воспитанные на литературе XIX века, любили ранние, дореволюционные стихи Цветаевой, но совершенно не принимали “Ремесло” и “Царь-девицу”. Даже Ахматова не поняла “Поэму воздуха”. Зато футурист Асеев сложные, новаторские стихи Цветаевой ценил высоко. Он даже обещал поговорить в ЦК (!!!) об издании ее сборника, остановленного рецензией Зелинского. Правда, уже через две недели окажется, что напечатать книгу все-таки нельзя, и Асеев посоветует Цветаевой составить сборник переводов. Через три недели начнется война, идея со сборником станет неактуальной. Но Цветаева, воодушевленная вниманием Асеева, будет просить его помочь с поиском новой квартиры и очень на него рассчитывает. Асеев предложит пока что “держаться” за квартиру на Покровском, “а там увидим”. Наконец, Асеев поддержит идею переезда Цветаевой из Елабуги в Чистополь. И всюду Асеев ее хвалил, но чаще в кулуарах, неофициально. На практике же это ни к чему не вело: не вышло ни со сборником, ни с квартирой, ни даже с пропиской в Чистополе. Хотя и не Асеева в этом вина.