В общем, в семью Мура не взяли. Более того, не взяли и рукописи Цветаевой. Асеев побоялся связываться, даже руками будто бы замахал: “Ни за что <…>, этого мне еще не хватало, вон Хлебников оставил архив у Маяковского, сколько потом на Володю собак вешали! <…> Ни за что не возьму, забирай всё с собой, не хочу связываться!..”1014 Не забудем, перед нами двойной пересказ: слова Асеева передает жена, а записала эти слова Белкина. Скорее всего, Асеев отказал несколько более интеллигентно. Но, так или иначе, отказал.
На несколько дней Асеевы Мура все-таки приютили, помогли продать и часть вещей Марины Ивановны. Вряд ли дорого: спешка, бедность покупателей – всё это не способствовало успешной торговле. Тем не менее к концу сентября у Мура было тысячи три. Неплохая сумма. На эти деньги он будет жить и в Чистополе, и в Москве, с остатками этих денег приедет в Ташкент.
Асеев не раз вспоминал Цветаеву: “По вечерам Коля читает ее великолепные стихи”1015, – писала Надежда Синякова, сестра Оксаны. Муру он читал поэму, которую начал писать в эвакуации. Поэма парижскому мальчику понравилась. Он как будто и не был в обиде на Асеева и его жену, только заметил, что от них “веет мертвечиной”, да посетовал на скуку: “Как скучно живут Асеевы! У него – хоть поэзия, а у ней и у сестер – только разговоры на всевозможные темы”.1016 Удивительная для Мура мягкость. Мастер злословия, заочный поединок Оксане он явно проиграл.
Мур хотел сразу же ехать в Москву, где рассчитывал встретить и Митю Сеземана, и Валю Предатько. Но поездка отложилась. Мура устроили в интернат Литфонда. Об этом интернате еще в конце августа говорила и Цветаева: “…он будет там в тепле и сыт, окружен сверстниками, сможет нормально учиться в школе…”1017
В сентябре и Муру интернат показался хорошим выходом. Кормят прилично, есть крыша над головой, а с октября начнутся школьные занятия. Всё оплачивает Литфонд.
Многие ученики интерната, включая Тимура Гайдара, работали на колхозных полях. Сам же Мур сумел счастливо избежать мобилизации на “трудовой фронт” и был этим очень доволен. Так же счастливо он избежал и набора в школу фабрично-заводского обучения (ФЗО): получив профессию, ребята должны были заменить ушедших на фронт рабочих. Но Мур стоять за станком не собирался. Помогла Анна Зиновьевна Стонова, старший педагог интерната. В ФЗО брали тех, у кого есть паспорт. Анна Зиновьевна сказала, будто паспорта у Георгия Эфрона нет. Его оставили в покое.
Мур записался в городскую библиотеку, начал читать пьесы Ибсена. С мальчиками общается, рассказывает им о Париже. Девочки одна за другой влюбляются в него, даже пригласили его на свою вечеринку, где Мур “наелся меду, коржиков, конфет, напился чаю”.