11 октября Мур успел побывать на предпоследнем спектакле Большого театра – опере Чайковского “Черевички”. Постановка новая (премьера состоялась в январе 1941-го), успешная и в стилистике тогдашнего Большого театра – яркая, праздничная. Парубки в шароварах. Дивчины в красочных украинских нарядах… В 1942-м этот спектакль получит Сталинскую премию.

Мур прежде не слушал этой оперы, а пришел, вероятно, привлеченный не столько гоголевским сюжетом (“Ночь перед Рождеством”), сколько именем любимого композитора. Увы, “Черевички” ему не понравились: “…хорошего – из музыки – только дуэт Беса и Солохи в 1-м действии и танцевальная музыка к приему во дворце в действии третьем. Всё же остальное – несерьезно”.¹⁰²²

Кроме того, Мур успел побывать на открытии сезона в зале имени Чайковского Московской филармонии и снова записаться в Библиотеку иностранной литературы. Народу там было немного, но сотрудники не только выдавали читателям книги, но и устраивали новые выставки. В октябре еще действовала выставка, открытая 21 сентября – к семидесятилетию Герберта Уэллса. На специальном стенде разместили первые издания “Машины времени” и “Пищи богов”. Рядом с ними – щипцы для тушения бомб-зажигалок. Под портретом Уэллса поставили ящик с песком.

Мур приехал в Москву в тяжелое время, к тому же крайне неблагоприятное для бывших эвакуированных. Удивительно, что ему вообще удалось получить пропуск в Москву. Скажем, Мария Белкина в 1942-м будет пробираться в столицу нелегально. Ее провезет в автомобиле военный летчик, генерал, Герой Советского Союза и начальник Высшей офицерской школы ночных экипажей дальнебомбардировочной авиации Иван Тимофеевич Спирин. Но и ему придется замаскировать женщину: Мария ляжет на заднее сиденье, сверху ее накроют генеральским полушубком. Когда Белкина в другой раз попытается проникнуть в Москву, ее арестуют. Муру в 1941-м, очевидно, помогли с пропуском Хмара и Асеев.

Но мало было приехать в Москву: нужно еще прописаться и получить продовольственные карточки.

Мур остановился у тети Лили, где в то же время жила и ее подруга Зинаида Ширкевич. На тесноту Мур не жаловался. Он был доволен, что получил хотя бы такой угол: “Лежу в кровати в проходной комнате, где я теперь обитаю. Надо мной лампа – очень удобная: устал, хочешь спать – тушишь; что надо – зажигаешь. Налево – полка с книгами и дневниками”.¹⁰²³

Но жить без прописки – огромный риск. Любой милиционер может потребовать паспорт и, заметив отсутствие нужного штампа, арестовать нарушителя. Между тем многие знакомые и друзья уже уехали из города, а оставшиеся (Кочетков, Белкина) не обладали нужными связями, чтобы добиться московской прописки для мальчика. Георгий попросил о помощи Илью Эренбурга.