Эх, вот бы жителям русских-советских деревень и городков купить к чаю этого шоколада! И не беда, что “в середке” он слишком светлый. Вряд ли они были бы в претензии. Известная уже нам Наталья Соколова, приехав в Чистополь в июле 1941-го, застала там еще “докарточные пустоватые продуктовые магазины примерно в том виде, в каком они были до объявления войны (потом они превратились в распределители). Белый хлеб выпекали не каждый день, иногда неделями шел один черный, к этому в городе привыкли. Мяса в магазинах до войны почти не было – одни кости. <…> Самым главным дефицитом являлся сахар, его не «выкидывали» на прилавки годами (да, да, не месяцами, а годами!). Детям был неизвестен вкус сахара, выручал мед. Здешние женщины позднее нам говорили: «Мы сахар увидели в войну, по карточкам. Пусть немного, но дают, великое дело»”.^11261127 В мирном еще для Советского Союза 1939-м писатель Михаил Пришвин жил в городе Загорске (бывшем и будущем Сергиевом Посаде). “В магазинах нет ничего, даже сахару, тысячи людей простаивают дни и ночи в очередях”[171], – записал Пришвин в дневнике.

Впрочем, летом 1941-го провинциальная жизнь еще не казалась Муру совсем уж беспросветной. В Елабуге ему понравились местные столовые – там вкусно кормили. Но поздней осенью 1941-го разоренная русская провинция открылась его глазам во всей своей нищете: “На каждой остановке все выбегают на станцию посмотреть, есть ли кипяток, молоко, какая-нибудь еда: жрать нечего. Сколько видишь вокруг себя несчастья, бог ты мой! И как всё нудно и противно. Одни книги меня поддерживают. Вот уж г…, эта страна Советская!”[172]

И тут же Мур оговаривается. Нет, “не только от Советов все эти непорядки, вся эта грязь, весь этот страшный ужас. Все эти несчастья идут из глубокой русской сущности. Виновата Россия, виноват русский народ, со всеми его привычками…”¹¹²⁸

Мур не снимал ответственности и с коммунистов. Как будто со смертью отца окончательно исчезли все левацкие иллюзии, которыми Мур жил о Франции, когда ходил на коммунистические митинги и демонстрации. Оглядываясь в прошлое, он решает, что французские коммунисты были, в сущности, “жалкие типы”. А что сказать об идеологии коммунизма? “Многие на нем обожглись: Андре Жид, Хемингуэй, Дос Пассос были к коммунистам очень близки. Потом они, по разным причинам, разочаровались… Сам я тоже, да еще как!”¹¹²⁹ – восклицает повзрослевший и поумневший Мур. Коммунисты “в этой несчастной русской стране допустили беспорядок и невообразимую грязь”, но всю ответственность за нищету русской провинции Мур возлагает не на них, а именно на русский народ: “…народ глупый, грязный, малокультурный (абсолютно бескультурный, по правде говоря). Противная страна”.¹¹³⁰