ИЗ ПИСЬМА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА К АРИАДНЕ ЭФРОН, 20 декабря 1942 года: Никогда, ни до, ни после, я не жил так полно, интенсивно, никогда так не увлекался; в те годы скука была мне неизвестна и внешняя блестящая оболочка событий своей заманчивостью заставляла меня трепетать и радоваться. <…> Потом были испытания, мучения, встречи, отдельные радости, но прежнего удовлетворения уже не было.¹¹³⁸

Но с тем большей нежностью он вспоминал свою родную страну. Если Россию и русских Мур мог высмеивать, то о Франции и французах говорит с пиететом, с глубокой любовью: “Неизбежно, с удивительной регулярностью, к раннему заходу солнца наступают для меня долгие часы ностальгии по счастью и Франции, слитые во мне в одно общее обожание”.¹¹³⁹

Мур считал, что именно Франции обязан своей любовью к хорошему вкусу, иронией, юмором. В людях, которые ему приятны, Мур ищет французские черты. Еще в августе 1940-го на даче у тети Лили Мур познакомился с одной дамой, которая работала переводчицей в Интуристе. Дама Муру понравилась: “Она очень хорошенькая. <…> У нее бабушка-француженка, и оттого у нее, наверное, такой звонкий, заражающий смех, полненькие губы и смеющиеся синие глаза”¹¹⁴⁰. В Ташкенте Мур ненадолго увлечется некой Раисой. Ей Мур дает высочайшую оценку: “Из нее бы вышла прекрасная парижанка”.¹¹⁴¹ Даже Валя не удостоилась от него такой чести. Вообще Мур ставит французское выше и немецкого, и британского, и русского.

Мур хвалит Олдингтона, но замечает, что французы все-таки “лучше пишут, тоньше…”. Мур любит русскую литературу, высоко ставит Пушкина и особенно Лермонтова, восхищается Чеховым и Достоевским. И все-таки французская литература – “первая в мире, самая замечательная и лучшая”, “французы пишут лучше и умнее всех”¹¹⁴².

Мур сравнивает даже не Париж с Москвой, не Ташкент с Марселем – он сравнивает людей. Прежде всего интеллигенцию. Еще по дороге в Елабугу он отметил ее безалаберность и неорганизованность. В Ташкенте Мур в этом убедился.

Во-первых, она пьющая. Пьют все: “Толстой и Погодин, Луговской и Антокольский, Ахматова и Городецкий”.¹¹⁴³ Мур однажды и сам выпил лишнего, но ему стало так стыдно перед самим собой, что более он не повторял этой ошибки.

Во-вторых, разговоры интеллигентов казались ему просто примитивными. Вот встретились два знаменитых поэта, “маленький, черноглазый, с обезьяньим лицом” Павел Антокольский и Владимир Луговской, высокий, представительный, прекрасно одетый господин в шляпе, с палкой и с курительной трубкой.