Плохие стихи, но искренние, ностальгические, полные любви к родному городу.
Забыть о том, что есть Париж — Родной, истерзанный, любимый, Забыть о сером цвете крыш Над улицею нелюдимой? Забыть о том, как я бродил По Итальянскому бульвару, Как часто-часто заходил За старой книгой к антиквару?Мур пишет стихи об “истерзанном” Париже, когда дымятся развалины Сталинграда, когда в блокадном Ленинграде и оккупированном Харькове люди умирают от голода. Да и Москву еще изредка бомбят. Но это для него города чужие (даже Москва, которая ему очень нравилась). А Париж – свой.
31 мая 1943-го Георгий вступил в спор с пушкинистом Мстиславом Цявловским, когда тот заявил, что Франция “гнилью пахнет”: “…я защищал Францию, – гордо заявил Мур. – Я никогда не позволю, чтобы передо мной плохо говорили о Франции, не давая отпор”.1153
Муля Гуревич
Муля Гуревич
Когда Цветаева “завещала” Мура Николаю Асееву и Оксане Синяковой, она, как мы знаем, ошиблась. Между тем был в ее окружении человек, который в самом деле хотел заменить Муру отца, – Муля Гуревич, “гражданский муж” Ариадны Эфрон. Их любовная связь вдохновляет не только генераторов и переносчиков пикантных слухов, но и серьезных писателей.[173] До сих пор спорят, был ли Гуревич связан с НКВД, специально ли его приставили “опекать” Ариадну и ее отца (а позднее и всю семью Цветаевых), или то был случай, от которого не застрахован даже разведчик. И тайный агент, и государственный человек может влюбиться.
ИЗ ПИСЬМА САМУИЛА ГУРЕВИЧА АРИАДНЕ ЭФРОН, май 1941 года: Любовь к тебе с первой же минуты, как она ворвалась в меня, стала больше, чем дыханием – его не сознаешь. Она стала как зрение. Всё время ты передо мной. <…> Аленька, я люблю тебя. Я люблю тебя необъятно. Это высказать нельзя.
ИЗ ПИСЬМА САМУИЛА ГУРЕВИЧА АРИАДНЕ ЭФРОН, май 1941 года: