В январе – феврале 1943-го Муру каким-то образом удалось избежать призыва. Он был “зачислен в резерв до особого распоряжения”. Помогли, верно, связи, которые Георгий сумел завести в Ташкенте. Да к тому же он серьезно заболел. В наши дни его наверняка освободили бы от службы. В свои восемнадцать-девятнадцать лет Георгий болел тромбофлебитом, рецидивирующим рожистым воспалением и, видимо, каким-то заболеванием обмена веществ. Последнее, впрочем, у него не диагностировали.
В феврале 1943-го Мура не освободили от службы, но дали отсрочку. И вот год спустя Георгия Сергеевича Эфрона все-таки признали годным к строевой службе и 26 февраля 1944 года призвали в Красную армию.
Последний раз он появился на Тверском бульваре, 25 уже одетым в солдатскую шинель и зимнюю шапку-ушанку, которую держал под мышкой.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ АНАТОЛИЯ МОШКОВСКОГО: …в конце февраля 1944 года он исчез. Один раз забежал в институт в шинели, с зимней солдатской ушанкой под мышкой, обошел всех, пожал на прощание руки и ушел. – Что-то ждет нашего Эфрончика? – вздохнула Настя Перфильева[190].– Дай бог ему остаться живым. – И вытерла глаза. У нее не так давно погиб муж-офицер.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ АНАТОЛИЯ МОШКОВСКОГО:
Первые месяца полтора – два превзошли худшие ожидания Мура. Его направили в 84-й запасной полк, расквартированный в подмосковном Алабино. Служба всегда тяжела для новобранцев. Виктор Астафьев первую книгу романа “Прокляты и убиты” назвал “Чертова яма” – действие происходит как раз в запасном полку. А ведь Астафьев провел детство и юность не в Париже и не в Москве, а в заполярной Игарке. Успел пожить в детском доме, окончил школу фабрично-заводского обучения. Некоторое время будущий писатель работал железнодорожником. Но и Астафьеву пришлось тяжело. А каково молодому человеку, что не привык к физическому труду? К работе несложной, но тяжелой и требующей не только силы, но некоторой сноровки. Сноровку можно обрести за несколько месяцев, но эти несколько месяцев будут пыткой.