Оставался вопрос Адриатики, и здесь Сербия наталкивалась снова, как в Албании, на соперничество Италии. Последняя не только выговорила себе присоединение чисто славянских областей, но и видимо заранее старалась всячески обеспечить себя на случай будущей борьбы с Сербией. Та часть побережья, на присоединение коего к Сербии римский Кабинет соглашался, должна была быть нейтрализована. В Боснии Италия приобретала стратегический ключ на случай войны с Сербией. Политикой Италии руководило явно не только желание приобрести преобладающее положение на Адриатике, которого Сербия не могла у нее оспаривать, но и чисто еврейское торгашество и нежелание допустить южнославянское объединение под эгидой сильной Сербии.

При таких условиях происходили переговоры между державами Согласия и Италией об определении компенсаций Сербии. Должен отдать справедливость моему итальянскому коллеге барону Сквитти, что со своей стороны он видимо старался сгладить остроту конфликта и стать на примиряющую точку зрения, несмотря на то, что сербы вымещали на нем досаду мелкими булавочными уколами, которые он переносил с мудрой снисходительностью. С нашей стороны было сделано все возможное, чтобы побудить римский Кабинет к уступчивости.

Положение осложнялось тем, что болгарское правительство, очевидно уже в то время связавшее свою судьбу с центральными Державами или готовившееся это сделать, начало военные приготовления вдоль всей сербской границы под предлогом маневров. Болгарский посланник в Нише, всегда придерживавшийся тактики отрицать самые неоспоримые факты, и в данном случае утверждал, будто вообще никаких приготовлений не делается. Этим, конечно, он только усиливал подозрительность сербов и горечь их по отношению к союзникам, побуждавшим их к жертвам, которые представлялись бесцельными и претили им.

Державы так и не договорились как следует насчет текста заявления Пашичу в ответ на поставленные им мне вопросы. Как ни сокращали союзники объем компенсаций, чтобы добиться согласия на них Италии, последняя все же находила их чрезмерными.

Английскому посланнику было предписано сделать заявление 3/16 августа, хотя бы единолично, если его коллеги не получат к тому времени полномочий. Я таковых еще не получал, но из предыдущей телеграфной переписки видел, что Сазонов, хотя и с явным неудовольствием, был вынужден принять главные поправки Грея к нашему тексту, сделанные им в угоду Риму. Чтобы не усиливать и без того уже давно создавшегося впечатления малой согласованности между союзниками, я присоединился к заявлению англичан и французов. Сущность его состояла в следующем: