Для задержки было множество причин. Во-первых, на пути встала задача создать популярную краткую версию «Критики» – «Пролегомены». Во-вторых, вмешалась личная жизнь Канта. Покупка и ремонт дома занимали особенно много времени. Хотя летом 1783 года он был уверен, что за зиму закончит что-нибудь по моральной философии, но ему потребовался еще почти целый год, чтобы завершить «Основоположения»[1047]. Как бы то ни было, далеко не очевидно, что Кант все это время работал именно над ними. Письмо Мендельсону в августе 1783 года позволяет предположить, что он работал над чем-то другим, а именно разрабатывал «согласно указанным выше принципам учебник метафизики, который обладал бы предельной краткостью руководства для академических лекций»[1048]. Он надеялся закончить первую, моральную часть этого учебника, но, как это часто случается, работа переродилась в нечто совершенно иное.

Одной из причин этого был выход в свет в 1783 году «Философских замечаний и очерков о книгах Цицерона об обязанностях» Гарве[1049]. Эта работа наглядно показала Канту не только важность Цицерона, но и сохранение его влияния на немецких современников. Кант, конечно, хорошо знал Цицерона. В старших классах во Фридерициануме он прочел большую часть Epistolae ad familiäres, многие из его речей, а также De officiis[1050]. Он всегда ценил стиль Цицерона и утверждал, что «истинной популярности» в философии можно достичь только читая Цицерона и подражая ему[1051]. Даже если Кант и не приблизился к этому идеалу в «Критике», он все еще надеялся достичь его в трудах о морали. Гарве сыграл важную роль – он осмелился критиковать первую «Критику» Канта в рецензии, и Канту пришлось критиковать Гарве в ответ. Так, Гаман сообщал в начале 1784 года, что Кант работал над «контр-критикой» Гарве. Хотя название работы все еще не было обозначено, это должно было быть нападение не на рецензию Гарве, а на его «Цицерона» – и это нападение являло собой своего рода месть[1052].

Гаман, питавший большой интерес к литературным схваткам, сначала воодушевился, но вскоре был разочарован. Спустя шесть недель он вынужден был сообщить, что «контр-критика „Цицерона“ Гарве превратилась в предварительный трактат о нравах», и то, что он хотел сначала назвать «контр-критикой», стало предвестником (введением) к морали, хотя изначально и должно было иметь (и, возможно, все еще имело?) «отношение к Гарве»[1053]. Окончательная версия текста не содержала явных отсылок к Гарве. Только гораздо позже, в статье 1793 года «О поговорке: „может быть, это и верно в теории, но не годится для практики“» Кант публично ответит Гарве. Однако важно иметь в виду, что он читал Цицерона в переводе Гарве и внимательно изучил его комментарий, когда писал «Основоположения». Он мог больше интересоваться Гарве, чем Цицероном, но последний оказал безусловное влияние на его взгляды, касающиеся основоположений моральной философии[1054]. То, что должно было быть просто «учебниковым» изложением хорошо проработанных вопросов, стало больше походить на программный трактат. Не случайно терминология «Основоположений» схожа с терминологией Цицерона: «воля», «достоинство», «автономия», «долг», «добродетель», «свобода» и несколько других центральных понятий играют схожую основополагающую роль и у Цицерона, и у Канта[1055].