Каждый, однако, должен быть верен своей натуре, не своим недостаткам, но все же чертам, ему свойственным, дабы ему было легче сохранять то подобающее, которое мы рассматриваем. Надо поступать так, чтобы отнюдь не противиться природе, общей всем людям, и все-таки, сохранив ее, следовать своей собственной – с тем, чтобы (хотя другие стремления значительнее и лучше) сами мы измеряли свои стремления мерой своей натуры: нет ведь смысла ни противиться природе, ни преследовать такую цель, какой не можешь достичь[1063].

Каждый, однако, должен быть верен своей натуре, не своим недостаткам, но все же чертам, ему свойственным, дабы ему было легче сохранять то подобающее, которое мы рассматриваем. Надо поступать так, чтобы отнюдь не противиться природе, общей всем людям, и все-таки, сохранив ее, следовать своей собственной – с тем, чтобы (хотя другие стремления значительнее и лучше) сами мы измеряли свои стремления мерой своей натуры: нет ведь смысла ни противиться природе, ни преследовать такую цель, какой не можешь достичь[1063].

Какова наша собственная природа, в большой степени зависит от нашей социальной роли. Социальность или общительность – это, соответственно, самый важный принцип, из которого происходят обязанности. Это ясно из самих терминов, которые использует Цицерон. «Честность» (или благородство) и «честное» (или благородное) – это перевод honestas и honestum. И то и другое связано с занимаемой должностью или полагающейся честью. Обязанности, таким образом, по своей сути относятся к социальному положению. Они связаны с публичным, являются частью сферы res publica или сообщества. Обязанности не имеют смысла вне общества. Это не внутренние или субъективные принципы, а налагаемые на нас общественные требования. Поскольку некоторые такие обязанности основаны на социальности как таковой, то некоторые обязанности будут всеобщими, но они остаются обязанностями, которые мы имеем как «граждане мира».

Гарве не выдвигал принципиальных возражений ни по одному из этих аспектов обязанностей у Цицерона. Он соглашается с тем, что долг в конечном счете основывается на человеческой природе, что его можно вывести из принципов самосохранения и человеческой общности и что счастье (Glückseligkeit) не только лежит в основании долга, но и всегда выступает как мотивирующий фактор в моральных решениях. С меньшей долей ясности Гарве рассматривал честь или благородство как одно из фундаментальных понятий нравственности. В самом деле, когда он обобщает истинное содержание человеческих обязанностей в книге, в которой он излагает свой взгляд на самые общие принципы этики, его первое правило гласит: