Таким образом, поступки имеют моральную ценность, только когда они совершаются исходя из долга. Но эта моральная ценность не заключается в их назначении или в той цели, которой они намереваются достичь. Они обладают моральной ценностью только в субъективном принципе воления, который они выражают. Кант называет этот практический принцип воления «максимой». Как мы уже видели, максимы – это общие принципы действия. Они определяют не столько конкретные поступки, сколько определенный образ действий. В контексте антропологии или психологии их можно описать как характероформирующие инструменты. В контексте чистой моральной философии, касающейся формального аспекта морали, они выступают как решающие факторы при определении того, моральна добрая воля или нет.

Именно понятие «доброй воли» «при оценке всей ценности наших поступков всегда стоит на первом месте и составляет условие всего прочего»[1079]. Но поскольку максимы суть субъективные принципы воления, то есть воления «с известными субъективными ограничениями и препятствиями», которые волйт добрая или недобрая воля, то именно максимы следует оценивать. Хорошие максимы, или максимы, имеющие моральную ценность, это те максимы, которых желала бы добрая воля, в то время как дурные максимы, или максимы без моральной ценности, суть те, которых добрая воля не могла бы желать. Кант утверждает далее, что это означает, что любая максима, включающая в себя мотивацию, не мотивированную напрямую долгом, а просто сообразную долгу, является максимой, которую добрая воля желать не могла бы. В самом деле, он отождествляет совершенно добрую волю, или волю, лишенную «всех побуждений», с волей, чьим принципом выступает всеобщая «законосообразность поступков». То есть совершенно добрая воля – это воля, воления которой исходят из принципа: «я всегда должен поступать только так, чтобы я также мог желать превращения моей максимы во всеобщий закон»[1080]. Как мы видели, Кант считает, что этот принцип, который он позже называет категорическим императивом, содержится в общем человеческом разуме и таким образом и доступен, и принимается всяким моральным агентом. Не каждый философ согласился бы с этим утверждением.

Во втором разделе «Основоположений», озаглавленном «Переход от популярной нравственной философии к метафизике нравственности», Кант утверждает, что даже если «нельзя с уверенностью заключить», выполнен ли какой-либо поступок исходя из долга, фактом остается то, что только выполненный из долга поступок имеет моральную ценность. Только чистая моральная философия, которая это признает, может найти смысл в нравственности[1081]. Моральные понятия не могут быть выведены из опыта, но имеют исток a priori в чистом разуме. Они, утверждает Кант, выводятся не из человеческого разума как такового, но из «общего понятия разумного существа вообще»[1082]. Чистая моральная философия имеет дело с чистой волей, то есть волей, имеющей побудительные причины, «которые как таковые представляются совершенно a priori только разумом», а не с человеческим волением, исходящим из основанных на опыте побуждений[1083] .