Другие идеи: против «лени и трусости» и за «тщательное доказательство принципов»

Другие идеи: против «лени и трусости» и за «тщательное доказательство принципов»

Как только Кант отправил «Основоположения» издателю, он принялся за работу над статьями для Berlinische Monatsschrift[1099]. Первой стала статья под названием «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», которая вышла в ноябрьском выпуске в 1784 году[1100]. Статья была ответом на заметку, опубликованную в Gothaische gelehrte Zeitungen 11 февраля, в которой утверждалось:

Излюбленная идея герра профессора Канта состоит в том, что конечной целью человеческого рода является установление совершенного государственного устройства. Он желает, чтобы философский историограф взялся написать историю человечества с этой точки зрения, дабы показать, приблизилось ли хоть раз человечество к этой конечной цели, отклонялось ли от нее в другие моменты и что еще предстоит сделать для ее достижения.

Излюбленная идея герра профессора Канта состоит в том, что конечной целью человеческого рода является установление совершенного государственного устройства. Он желает, чтобы философский историограф взялся написать историю человечества с этой точки зрения, дабы показать, приблизилось ли хоть раз человечество к этой конечной цели, отклонялось ли от нее в другие моменты и что еще предстоит сделать для ее достижения.

В статье Кант утверждает, что такая историография возможна, только если мы предположим, что природа (или, лучше сказать, Природа) имеет определенные характеристики. Другими словами, он утверждает, что определенная идея Природы – это необходимое условие «всеобщей истории во всемирно-гражданском плане». Поэтому мы можем сказать, что если «всеобщая история во всемирно-гражданском плане» легитимна, тогда определенная идея Природы тоже легитимна. Поэтому мы также можем сказать, что «всеобщая история» составляет «оправдание Природы или, вернее, провидения». В самом деле, Кант утверждает, что такой проект – «немаловажная побудительная причина для выбора особой точки зрения на мир». В самом деле, говорит он,

…что толку прославлять великолепие и мудрость творения в лишенном разума царстве природы и рекомендовать их рассмотрению, когда часть великой арены, на которой проявляется высшая мудрость и которая составляет цель всего творения, – история человеческого рода – должна оставаться постоянным возражением против этого. Зрелище ее заставляет нас с негодованием отворачиваться от нее и, поскольку мы отчаиваемся когда-нибудь найти здесь совершенно разумную цель, приводит нас к мысли, что на нее можно надеяться только в ином мире[1101].