Но что делать? На все воля Божья!

Мы приняли на себя в 1915 году страшный удар Германии, обрушившейся на нас чуть не всеми своими силами, и тем самым дали возможность нашим союзникам еще более окрепнуть и подготовить почву для нанесения решительного удара Германии. Но условия совершенной войны настолько сложны и многообразны, что для этой цели требовались не только месяцы организационной работы в тылу и на фронте, но даже целые годы. Подавленные и удрученные нашими тяжелыми неудачами, оставшиеся без снарядов и без резервов, мы, естественно, ожидали немедленного энергичного наступления нашей верной союзницы Франции, но она не предпринимала операций в широком масштабе, словно чего-то выжидая. Эта медлительность вызывала в нас неудовольствие и разочарование в наших союзниках. Эти чувства, как таковые, были естественны для данного момента, от которого, как нам казалось, зависела участь всей кампании. Но наша оценка событий и вообще все наши рассуждения из области высшей стратегии напоминали собой детский лепет, не больше. Ведь, проще говоря, мы ничего в этом не смыслили. Даже военные авторитеты с самого возникновения войны расходились в мнении о том, где решится участь кампании: на Восточном или на Западном фронте. Мы, конечно, были уверены, что участь войны решит Россия и что последний сокрушительный удар Германии будет нанесен именно на Восточном фронте. Но только теперь, спустя несколько лет после войны, когда великие события мировой войны завершили свой исторический круг и нам представляется грандиозная картина титанической борьбы народов во всей своей полноте и неизменности, только теперь, говорю я, видно, как жестоко ошибались те, которые забрасывали грязью наших доблестных союзников и злостно критиковали их образ действий. Только теперь, после разгрома Германии союзниками на Западном фронте, несмотря на выход России из строя в 1918 году, все друзья союзников и их тайные и скрытые враги должны были признать тонкую расчетливость, необычайную прозорливость, достойные удивления мужество и выносливость наших доблестных союзников и необычайные творческие способности в области промышленности и военной техники.

Изнемогая под ударами Германии, мы, естественно, бросали свои умоляющие взоры в сторону Франции, как бы говоря: «Мы спасли тебя в августе 1914 года, дав тебе победу на Марне, протяни же и нам теперь дружественную руку помощи, ибо мы погибаем…» Но Франция в то время не была еще готова. Она рвалась нам помочь, но высшие стратегические соображения умеряли этот порыв, так как преждевременное, неподготовленное выступление Франции могло роковым образом отразиться на исходе всей войны. Поэтому, болея за нас душой и веря в грядущую окончательную победу над Германией, она слала нам с далекого запада лишь лаконическое: «Держитесь, сколько можете, но не заключайте сепаратного мира». В этом пожелании, казалось, заключалась историческая правда, и если бы Россия до конца держалась бы этого мудрого совета, то картина была бы другая. Примером тому могут послужить героическая Бельгия и Сербия, которые не пошли на унизительный сепаратный мир, хотя их территории почти целиком находились в руках врага. Но они дождались победы над Германией, и их жертва и верность союзникам не были забыты при заключении Версальского мирного договора. Так следовало поступить и России.