Пули то взвизгивали над головой, то камнем ударялись в землю, поднимая пыль. Все поле кругом стояло пустырем, и нас было видно как на ладони. Один из моих солдат был ранен в руку. Мы быстро, почти бегом отступали, все более уклоняясь влево. Огонь противника становился все чаще, и пули назойливее пронизывали воздух. «Что-то будет? Что-то будет? Господи, хоть бы не отрезали совсем…» – мелькало у меня в голове. Но вдруг впереди нас, как раз наперерез нам, вздымая клубы пыли, мчался сомкнутыми рядами конный отряд человек в сорок.

«Кавалерия!!! Кавалерия!!!» – раздался чей-то безумный возглас. Мы все застыли в оцепенении, не зная, кто это – немцы или наши. Вся моя цепь как один человек стала на одно колено и, уперев приклады в землю, ощетинила штыки.

– Не стрелять!!! – что было мочи крикнул я, предполагая, что это наши.

В мгновение ока к нам как вихрь подлетел кавалерийский отряд. Какая радость! Мы спасены! Это был конный разведывательный отряд сибирской дивизии. Разгоряченные, взмыленные лошади, едва удерживаемые уздой, храпели и не стояли на месте.

– А мы было приняли вас за немцев, – обратился ко мне лихой прапорщик – начальник отряда.

– Немцы устроили нам засаду вон там на опушке леса…

– Кавалерия?

– Да.

– За мной!.. – взмахнув хлыстом, крикнул прапорщик, и отряд, как вихрь, сверкая обнаженными шашками и поднимая клубы пыли, помчался в ту сторону, где немцы устроили нам засаду.

Тотчас оттуда была прекращена стрельба, так как спешившийся германский разъезд, вероятно, поспешил сесть на коней и скрылся.

Таким образом, путь нам был очищен, мы свернули на ту же самую дорогу, на которой немцы сделали нам засаду, и вскоре вышли на участок N-ской сибирской дивизии. Между тем командир нашего полка полковник Бойвид, обеспокоенный долгим отсутствием меня с моей командой разведчиков, в течение целого дня звонил по телефону по всему фронту нашей и N-ской сибирской дивизии, спрашивая о нас, но никто ничего не мог сказать ему о нашей судьбе. Поэтому к концу дня он уже перестал звонить, считая нас или попавшими в плен, или погибшими. Можно ли себе представить удивление полковника Бойвида, когда я под вечер, усталый и запыленный, явился к нему в штаб полка и доложил ему обо всем происшедшем с нами в этот день. Он только вытаращил глаза и со слезами благодарности обнял меня и поцеловал. Из трофеев у нас остались только седло и пика плененного нами, но потом отбитого германского кавалериста. Потери у нас тоже были незначительны. Два раненых и один пропавший без вести.

Всего только два дня наш полк имел возможность отдохнуть в дивизионном резерве. После кровопролитных боев у Быхавы противник, потерпевший в этом районе сильное поражение, произвел быструю перегруппировку частей. Потрепанные австрийские части были заменены германскими. Описанная в предыдущей главе стычка с неприятельской кавалерией свидетельствовала о том, что против нас уже были немцы.