Елена была брюнеткой, а Смирнова блондинкой. Нина была немного старше своей подруги, ей было чуть за тридцать. Она родилась в Риге, куда ее родители бежали после Октябрьской революции. Отца арестовали в 1946 году как врага народа, осудили на десять лет лагерей, и вскоре он умер в Вятлаге. Его жену сослали в Якутск вместе с Ниной и ее младшей сестрой. Нина училась на инженера-геодезиста, но вынуждена была бросить институт, чтобы найти работу. Она была комсомолкой, и секретарь комсомольской организации назначил ее на должность бухгалтера одного из государственных банков. Однажды во время ревизии в какой-то папке обнаружился чек на сто тысяч рублей с ее подписью, но Нина не могла припомнить, чтобы его подписывала. Ее немедленно уволили, а спустя какое-то время осудили на десять лет. После успешной сдачи экзаменов Нину назначили старшей медсестрой, и она каждый месяц отправляла по двести рублей своей матери в Якутск. Эти деньги Нина получала, сдавая кровь для пациентов или жертв несчастных случаев с сильным кровотечением.

Друзья оказывали мне моральную помощь, но материально моя жизнь была чрезвычайно тяжела – все время ощущался недостаток еды. Если бы у меня были деньги, я покупала бы хлеб, но их у меня не было…

Когда доктор Мария Степанова вернулась из отпуска, я напомнила доктору Литвинову, что хорошо бы включить меня в штатный список, поскольку я работала медсестрой на положении пациента. Если меня включат в штат, то это, во-первых, будет гарантией того, что меня не отправят обратно в сельхоз № 3, а во-вторых, я буду получать восемнадцать рублей в месяц. Мария Степанова отнесла мое личное дело начальнику учетно-распределительного отдела. В лагерях на должности начальника учетного отдела обычно сидел человек опера. Как потом оказалось, я должна была дать ему сто рублей, чтобы избежать проблем. Но я этого не знала, и, более того, у меня не было ни копейки, поэтому он, вместо того чтобы внести меня в штат медицинского персонала, сообщил в сельхоз № 3, что я уже выздоровела и за мной может приехать конвой.

5 декабря, в восемь часов вечера, я встретила Фаину Каминскую, только что получившую известия от своей больной дочки. Фаина была еврейкой, родом из Ленинграда, ей не было еще и сорока. В 1948 году ее вместе со всей семьей выслали по обвинению в причастности к еврейскому заговору против Сталина. Замужем за русским, Фаина была лишена возможности жить вместе со своим супругом, инженером Молотовского завода. Сама она жила в Березниках, работая бухгалтером на лесопилке. Незадолго до родов она поехала к мужу, чтобы вместе купить белье для их будущего ребенка. Когда она вернулась, ее арестовали за самовольный отъезд и приговорили к трем годам лагерей.