Найти куклу, произносящую слово «мама», в Молотовске оказалось невозможно, поэтому я послала деньги Любе, чтобы та поискала эту игрушку в Москве.

Я получила от Жанны фотографии нашей семьи, и из того, что она мне писала, я поняла, что жизнь во Франции не сильно изменилась с момента моего отъезда; а еще я поняла, что в мире не знают, как живут в России. Из Москвы вернули мои документы: оказывается, сперва они должны быть заверены иностранными властями и только потом переведены. Теперь мне нужно было послать бумаги обратно в Министерство иностранных дел с просьбой переправить их во Францию для нотариального заверения.

Несмотря на предупреждение МВД, я написала письмо во французское посольство с просьбой выслать мне бланк заявки на репатриацию – теперь, когда моя сестра Жанна знала о моем желании вернуться, я находилась в меньшей опасности. Я предполагала, что если вновь исчезну, то моя семья потребует провести расследование.

В июне газеты и радио только и говорили о предстоящем визите в СССР президента Неру[165]. Но его, разумеется, не пустят в Прибалтику, девяносто процентов населения которой подверглось депортации[166].

Ему не покажут и поволжских немцев, которых с 1941 года отправили в бескрайние леса Архангельской области, изолировав от всего мира.

Срок действия моего паспорта истекал через несколько дней – надо было подумать о том, чтобы его продлить. Маулиной не было, а ее заместитель заявил:

– Полагаю, вам не имеет смысла получать бессрочный паспорт, так как вы готовитесь к скорому отъезду во Францию. Полгода вполне достаточно.

Я готова была его расцеловать.

Выйдя из кабинета, я столкнулась с Мартыновым, бывшим начальником Молотовского управления МВД, в гражданском костюме с иголочки. Увидев меня, он улыбнулся, поздоровался и взял меня под руку:

– Пойдемте, Сенторенс, я вам представлю своего преемника.

Поднимаясь на второй этаж, Мартынов заметил:

– Я знаю, что вы хотите вернуться во Францию, но предупреждаю вас еще раз: соблюдайте правила. Вообще-то я не понимаю, почему вы так стремитесь вернуться к себе на родину, где свирепствует ужасная безработица! А здесь у вас есть работа, и никто вас больше не побеспокоит. Вы же понимаете, что я имею в виду, не так ли?

Я лишь улыбнулась в ответ: я слишком хорошо знала этого человека.

В кабинете, который мне никогда не забыть, Мартынов представил меня новому начальнику управления МВД Молотовска. Я не преминула напомнить Мартынову, что 22 февраля 1951 года, в десять часов утра, мы вот так же сидели вместе в этом кабинете, и в тот момент я и представить себе не могла, что отправлюсь в тюрьму за шпионаж в пользу Франции на основании голословных показаний, которые на меня дали он и Маулина. Мартынов тут же поднялся, заявив, что это неправда, но я ему возразила, что его лжесвидетельства по-прежнему находятся в моем деле и что он не сможет удалить их оттуда.