Иногда создавалось впечатление, что он использовал свою невидимость, как Катрин Денёв темные очки: «Они позволяют мне смотреть на людей спокойно. Иллюзорные или нет, они как вуаль или своего рода ширма, чтобы защитить меня». В его требованиях не было властности, а лишь немое соучастие. «Его власть удивляет, — говорила Анн-Мари Мюноз. — Его глаз, его рука. Нет никакого стремления к власти. Мы вместе. Цель — добиться успеха. Нужно много смирения, чтобы достигнуть цели».
В Пекинском дворце изящных искусств, где проходила его выставка в 1985 году, Ива Сен-Лорана сфотографировали в темном костюме, с тростью в руке. Он сохранил прекрасное воспоминание об этой поездке: «Дети рисовали платья все эти дни». Пьер Берже окончательно покинул улицу Вавилон и поселился в отеле «Лютеция», он как будто молодел день ото дня. «Мы не могли потонуть оба!» Он был президентом
Приверженец права на иммиграцию, культуру, честь, Пьер Берже был сторонником гуманизма. Если Ив Сен-Лоран не боялся смерти, то Пьер Берже говорил, что не боится возраста, и всегда цитировал фразу Андре Жида: «Моя старость начнется в тот день, когда я перестану возмущаться!» И с характерной убежденностью он заявлял: «Я люблю жизнь и никогда не покончу с собой!», будучи совершенно другим человеком, чем Ив с его «неумением жить». Если у Ива был повар, чтобы ему подавали даже простой кусок ветчины, то Пьер любил готовить сам. Ему нравились птицы овсянки, коньяк, сады, коляски, как та в Довиле, где он сфотографировался в воскресном костюме: в шляпе с плюмажем а-ля Ретт Батлер, в кашемировом медовом пуловере, шотландской рубашке и с плеткой в руке. Слева сидел Ив в белой куртке, он как будто закрыл глаза. Пьер постоянно выписывал журнал