Господи, восьмирядное, рекрутский устав, год-другой поучитесь!.. Совсем придавленный, уничтоженный, вернулся я на квартиру, не в силах отвечать на вопросы Давыда, что сказал начальник, что предстоит нам дальше.
Прошло несколько дней. Я расхаживал по безжизненно унылым улицам Ишкарты, заходил в полковую канцелярию к адъютанту, выслушивая все один ответ: «Ничего об вас еще нет», познакомился с несколькими офицерами, вращавшимися в кругу мизерных интересов, и томился как никогда. Наконец, в одно прекрасное, поистине прекрасное утро меня позвали в полковую канцелярию и объявили приказ по полку: поручик З. назначается батальонным адъютантом в 3-й батальон и предписывается ему с первоотходящей оказией отправиться в селение Кутиши. «Поздравляю вас, – сказал мне Немира, когда я прочитал эти несколько строк. – Это какая-то особая милость: вы попадете прямо в отряд, да еще адъютантом, что дает тридцать рублей в месяц рационов. Очень рад за вас. Оказия из 3-го батальона ожидается со дня на день, и вам скоро придется выступить; нужно приготовиться, лошадей купить, завести вьюки и прочие принадлежности; явитесь к полковнику и просите позволения ехать для этого в Шуру: там по воскресеньям базар, и все можно приобрести, а если не хватает денег, то подайте рапорт и просите в счет жалованья».
Радостно сияющий, побежал я скорее объявить об этом Давыду; настрочил рапорт о деньгах и сделал все по указаниям Немиры. В течение 4–5 дней я был совсем готов и около 20 мая выступил с оказией через Шуру в Кутиши.
Бывший помощник окружного начальника, элисуйский пристав, управлявший значительными горскими обществами, стоявший в таких служебных отношениях к высшим властям в крае, обрадовался донельзя назначению батальонным адъютантом. Вот как в силу стечения условий и обстоятельств приходится человеку мириться с различными жизненными перипетиями!
XXXIX.
Путешествия с оказиями были одним из весьма неприятных условий нашей кавказской жизни. Тянуться целый день с беспрестанными остановками, делая от двадцати до двадцати пяти верст под палящим зноем, в густых тучах пыли, без возможности сделать несколько шагов в сторону, наводило тоску невыносимую. Уехать же вперед или отстать от оказии было самым безрассудным риском, за который, на моей памяти, пришлось многим жестоко поплатиться. Местность во всем крае как будто самой природой приспособлена к характеру воинственного населения, умевшего довести хищнический способ борьбы с нами до высокой степени искусства. Малейшая, вовсе незаметная балочка, несколько одиноко торчащих кустиков или крупного бурьяна, крутой поворот дороги, куча крупных камней и т. п. уже были совершенно достаточны этим смелым, ловким горцам, чтобы залечь, съежившись змеей или распластавшись на земле тигром, и внезапно броситься на жертву, ничего не подозревающую. В одно мгновение ока совершалось кровавое дело, и тигры исчезали, как бы провалившись сквозь землю. Приведу пример: однажды из Закатал в Лагодехи следовала команда тифлисских егерей, человек сорок, под начальством офицера (кажется, прапорщик Волоцкой). На совершенно ровной, открытой местности, которую можно было обнять глазом на несколько верст кругом, люди двигались в совершенном порядке, офицер – пешком, не более 10–15 шагов впереди. Вдруг раздается стон, офицер падает, передние солдаты подбегают и находят его плавающим в крови, проколотым кинжалом в живот. Бросились кругом по густой траве, шарили целый час – никакого следа, никакого признака присутствия человека!.. Так и ушли, унеся несчастного молодого человека на ружьях.