Если к этим условиям прибавить, что Шамиль, хотя и умный по-своему человек, но все же не больше как простой горец, все понятия коего замыкались в ограниченном тесном мирке, которому не могли быть доступны более обширные политические соображения, что он к тому же был мало воинственный человек и в то время уже лишился лучших своих помощников, то станет понятным, почему он не воспользовался стесненным положением нашим на Кавказе во время Восточной войны и не нанес нам никакого особенного вреда. Очень просто: он не умел, еще более и не мог предпринять что-нибудь важное. Кой же какие попытки его встретили такой отпор со стороны наших войск, что отбили у него охоту к наступательным действиям и ограничили более присущей ему ролью обороны со стороны Чечни, где мы не прекращали системы рубки просек и отнимания удобных земель. Будь Шамиль более энергичен, он мог бы, например, вместо набега на Кахетию предпринять движение к кистинским обществам майсти, цори, галгай, джерахи, покорность коих нам была номинальна и вообще сомнительного свойства, и с этими бедными дикарями, склонными к хищничеству, вместе вторгнуться на Военно-Грузинскую дорогу в скверной ее части, около Ларса (а не у Мцхета), производить мелкими партиями постоянные набеги и действительно до крайности затруднить, даже временно прекратить сообщения наши с Россией, вынудив производить их под сильным прикрытием пехоты. Но он, очевидно, был мало знаком с этой частью гор и кистинскими обществами, не принявшими учения мюридов, ни даже мусульманства в такой степени, как горцы Дагестана и чеченцы. Попытки имама силой обратить их в мюридизм были безуспешны и встретили вооруженный отпор. Привлечь их на свою сторону и сделать своими деятельными соучастниками он мог бы только, задобрив влиятельных людей и соблазнив их перспективой добычи, не касаясь ни их религиозной, ни бытовой свободы.

Прочитав донесение о пленении княгинь Чавчавадзе и Орбельяни, внучек последнего грузинского царя, покойный государь Николай Павлович был крайне огорчен и собственноручно написал: «Ужасно; употребить всевозможные средства к скорейшему освобождению пленниц и как можно чаще сообщать мне дальнейшие сведения об их судьбе». Благодаря настояниям его с Шамилем велись самые энергичные переговоры. Первоначальные условия, им поставленные, были: возвратить ему сына, взятого еще в 1839 году при Ахульго мальчиком, воспитанного в 1-м кадетском корпусе и служившего во Владимирском уланском полку; возвратить еще трех его родственников, тоже взятых в 1837 году при Тилитле заложниками и служивших в разных полках; отпустить несколько сотен пленных и сосланных в Россию горцев; наконец, выплатить миллион рублей. На все первые условия последовало с нашей стороны согласие, но о миллионе и речи быть не могло. После длинных восьмимесячных переговоров кончилось тем, что Шамиль согласился взять восемь тысяч полуимпериалов вместо миллиона…