Путешествие генерала Муравьева по Кавказской линии продолжалось довольно долго, так что во Владикавказ он прибыл, кажется, через месяц после приезда в Ставрополь. Барон Врангель отправился туда навстречу главнокомандующему, и оттуда уже вместе с ним по Сунженской линии через крепость Воздвиженскую прибыли в Грозную.

Впереди уже неслись слухи о различных неудовольствиях вследствие делаемых барону замечаний, которые тот не оставлял без возражений к крайнему огорчению временно командовавшего тогда на Кавказской линии генерала Викентия Михайловича Козловского, тоже старого ветерана времен ермоловских, храброго и доброго человека, но не обширного ума и недостаточно самостоятельного. Почтеннейший Викентий Михайлович разными знаками и дерганием за полы сюртука старался удерживать барона Врангеля от возражений, но напрасно: «Барон Александр Евстафьевич, как, вы раздражаете, как, главнокомандующего, как…». Все предвещало неладный исход этих недоразумений, и мы, более близкие к барону люди, стали предчувствовать возможность перемен.

К приезду главнокомандующего, по обыкновению, был выстроен почетный караул, ординарцы и длинный ряд офицеров, не во фронте состоящих. Покончив с первыми, выразив легкое неудовольствие генералу Бакланову за то, что ординарцы-казаки не умели исполнить какой-то мудреной кавалерийской команды «вольт направо» (странное требование от донских казаков на Кавказе! Этого, без сомнения, и нижегородские драгуны не сумели бы сделать, хоть и ходили героями в атаку на турецкие каре), Н. Н. Муравьев подошел к офицерам, которых барон называл ему по имени. По наружности, по голосу я уже заметил, что барон Врангель не в духе, он даже ошибался в фамилиях или не тотчас вспоминал иного офицера. Дошла очередь до меня.

– Поручик Дагестанского полка… – Но фамилия не давалась сразу, и я поспешил сказать.

– Этот же зачем здесь у вас? – обратился главнокомандующий к барону Врангелю.

– Жалонерный офицер, ваше высокопревосходительство.

– Ну, помилуйте, какой вам здесь жалонерный офицер нужен! Разве вы дивизионные учения производите?

Понятно, что подобное замечание в присутствии всех подчиненных не могло не оскорбить генерала, главного местного начальника. Хотя, положим, в жалонерном офицере действительно никакой надобности не предстояло, и это звание было мне присвоено формальности ради, но какая особенная беда или какое злоупотребление заключалось в том, что начальник дивизии прикомандировал к своему штабу офицера из подчиненного ему полка? И разве подобное замечание нельзя было сделать после, наедине, без оскорбления самолюбия начальника перед подчиненными? Тогда барон Врангель, не будучи под впечатлением раздражительности, мог бы объяснить, что не может обходиться двумя штатными адъютантами и встречает недостаток в доверенных офицерах для исполнения массы разнородных поручений на пространстве обширного района и т. д.