В сноске Кандинский указывает, что имел в виду книгу «Ключ к теософии». Однако, когда дело дошло до развития собственных теорий и отображения их на холсте, он в основном опирался на «Тайную Доктрину»[1133]. К такому выводу пришёл доктор Лакшми Сихаре в диссертации «Влияние Востока на Василия Кандинского и Пита Мондриана в 1909–1917 гг.». В течение шести лет он занимался изучением этой темы в художественной школе при Нью-Йоркском университете благодаря стипендиям и грантам от фонда Рокфеллера[1134].

Сихаре утверждает, что Кандинского особенно интересовала следующая идея, высказанная в «Тайной Доктрине» (Т. 1, с. 520): «Вся наука оккультизма строится на доктрине об иллюзорной природе материи и бесконечной делимости атома». Более того, художник следил за научными открытиями, подтверждающими эту точку зрения, как, например, открытие электрона Д. Д. Томсоном[1135]. Это стало решающим фактором, который заставил художников-абстракционистов избегать изображения на своих картинах материальных объектов. В ранней автобиографии тот же Кандинский с воодушевлением писал:

Разложение атома отозвалось во мне подобно внезапному разрушению всего мира. Внезапно рухнули толстые своды. Всё стало неверным, шатким и мягким. Я бы не удивился, если бы камень поднялся на воздух и растворился в нём. Наука казалась мне уничтоженной; её главнейшая основа была только заблуждением, ошибкой учёных, не строивших уверенной рукой камень за камнем при ясном свете божественное здание, а в потёмках, наудачу и наощупь искавших истину, в слепоте своей принимая один предмет за другой[1136].

Помимо сочинений Е. П. Блаватской, Кандинский интересовался трудами Анни Безант и Чарльза Ледбитера, такими как «Формы мысли» и «Человек видимый и невидимый». Многое он почерпнул из сочинений Рудольфа Штайнера, возглавлявшего Теософское общество в Германии с 1902-го по 1913 г[1137].

Пит Мондриан (1872–1944)

Этот голландский художник считается одним из величайших основоположников абстрактного искусства. В статье «Мондриан: совершенство видения, а не стиля» («Нью-Йорк Таймс», 24 февраля 1974 г.) Хилтон Крамер отмечает:

Более поздние абстракционисты, особенно в Америке, довели отсутствие визуального образа на картинах до такой крайности, о которой сам Мондриан вряд ли помышлял, и всё же никому из них не удалось затмить его работы. Напротив, его гений виден ещё более отчётливо по прошествии времени, и одной из причин этого, на мой взгляд, является именно связь между его искусством и метафизическими основами. В случае с Мондрианом мы чувствуем, что его картины написаны не только во имя эстетического наслаждения. Мы видим более глубокую борьбу – поистине более сложный мир – в котором разум борется с внутренней угрозой его распада и разложения… [В современном искусстве] то, что когда-то было проблемой метафизических дискуссий и социального освобождения, оказалось сведено к вопросам стиля и вкуса. Вследствие этого требуемое напряжение – внутренняя драма героя, совершенствующего не стиль, а ви́дение – отсутствует.