В главном Иоффе оказался прав. Советская физика никогда больше не занимала такого высокого места в мире как в 1936 году. Подготовленные Иоффе кадры физиков создали «ядерный щит» СССР и советскую радиолокацию.

Забегая вперед, заметим, что критики Иоффе Лейпунский и Ландау с его знаменитой школой, играли в атомной проблеме только вспомогательную роль.

Лабораторией № 1 (т. е. первой в атомном Спецпроекте) руководил еще один УФТИец – Синельников. Она была основана в Харькове в 1943 году. Это стало возможным благодаря тому, что бывший сотрудник УФТИ еврей Хоутерманс, выданный фашистам НКВД в 1939 году, приехал из Германии в УФТИ во время войны (он работал на вермахт) и ему удалось сохранить его оборудование, отказавшись перевозить его в Германию. Синельникова послал туда его шурин Курчатов. Вскоре Синельников, значимых результатов не получивший, тем не менее стал директором УФТИ. Но харьковчане работали только на периферии атомного проекта.

Приложение В. Первые репрессии на физмехе и в Физтехе

Приложение В. Первые репрессии на физмехе и в Физтехе

Первым из физмеховцев был арестован Д.В. Скобельцын – еще в 1921 году. Его продержали пять дней и отпустили. Причину ареста не объяснили, но он все понял и с тех пор делал то, что просили ответственные товарищи из (партийных) органов.

В 1921 году по делу Таганцева, расстреляли 61 человека, включая Таганцева и его жену, Гумилева и других.

Первый раз А.И. Лейпунский (выпускник физмеха, прошедший школу Физтеха) был арестован НКВД в 1925 году. Может быть, тогда и началось его сотрудничество с НКВД.

В 1928 году прошло «шахтинское дело», а в 29/30 – дело Промпартии. Сталину нужно было предъявить виновных в провале восстановления промышленности – спустя 10 лет после захвата власти большевиками страна еще не избавилась от разрухи. Отрепетированное на шахтинском деле, по делу Промпартии вошло в практику вынесение смертных приговоров «вредителям» коллективами рабочих и служащих еще до следствия и суда. Новые профсоюзные организации в новом учебном Физико-механическом институте, где люди еще не знали как следует друг друга, единодушно поддерживали эти приговоры. На собрании одной из секций такого профсоюза (вероятно, отделения института) должен был присутствовать и Дмитрий Апполинарьевич Рожанский ^К478, профессор Физико-механического института и заведующий отделом электрических колебаний Физтеха. Все собрание проголосовало за смертную казнь по «делу отравителей^К478», кроме воздержавшегося Д.А.

Председательствующий, видимо неопытный, попросил объяснить мотивы. Дмитрий Аполлинариевич спокойно ответил, (он всегда говорил спокойно и медленно), что он против вредительства, но с обстоятельствами дела он не знаком, доказательств вины обвиняемых не видел. И вообще, добавил он «я против смертной казни как человек и ученый, потому что это необратимый процесс, и, если допущена ошибка, ее исправить уже невозможно». Собрание состоялось 25 сентября, 28 появилась статья в «Ленинградской правде»: «Рожанским не место в семье советских ученых», а в ночь с 4 на 5 октября его арестовали. Такие же собрания прошли и в Физтехе. Там не только воздержался, но и был против ученик Рожанского Ю.Б. Кобзарев. Его спасли Иоффе и случайно оказавшийся в это время в Физтехе на партсобрании Бухарин – он сказал, что из-за ошибки в понимании политики партии молодого ученого, положительно характеризуемого директором, казнить не следует, можно его простить^К478.