ГОРАЛИК. Она была молодой тогда?

КРУГЛОВ. Когда я родился, ей было пятьдесят шесть. А через два года умер дед Тихон, и всю ту любовь, которая у нее осталась, бабушка переложила на меня… Она была не только бабушкой, но и верным другом, учила меня массе вещей, делала мне рогатки, самострелы и так далее. Ну и воспитывала меня. У нее была замечательная речь (а все образование – только церковно-приходская школа), она знала наизусть массу стихов (дед Тихон был заядлый читатель, она приучилась к книгам через него), знала кучу всяких пословиц, поговорок, потешек, песенок и так далее, изрядную часть из которых, кстати, не то что пятилетнему ребенку не след слушать, а и у взрослого могут уши повянуть!.. Видите ли, отношение к матерному слову, метко вставленному в частушку или поговорку, в русской крестьянской среде все-таки было особенным: в разговоре мат считался «гнилым словом», а облагороженный мелодией и обрамленный текстом был приемлем. До сих пор я помню многое из спетого и рассказанного ею.

ГОРАЛИК. Мне хочется не пропустить момент вашего рождения. Где, когда, как?

КРУГЛОВ. 26 июля 1966 года срочно мою маму повезли в роддом в Красноярск. Из Березовки, где моя мама была врачом, а папа ездил в Красноярск, он там работал на заводе, там очень много заводов (черная, цветная металлургия), он металлург по образованию – учился в свое время и на врача, и на юриста, а закончил Красноярский институт цветных металлов… Папа мой – вообще человек уникальный, замечательно рисовал, играл на баяне, думаю, что некоторую тонкость художественного восприятия мира я унаследовал от него, больше, чем от мамы (хотя и она натура незаурядная, и тоже с художественными способностями – будучи врачом, сама рисовала стенгазеты для больницы).

Итак, маму повезли в роддом в Красноярск, это был знаменитый шестой роддом при двадцатой городской больнице, роддом для патологий. Маму повезли туда, потому что думали, что у нее двойня. А оказался я один, родился весом 6100, огромный такой… Вообще был увесистый ребенок. Где-то класса до третьего меня в школе дразнили «бочкой», потому что у меня были перетяжки на руках.

ГОРАЛИК. Мир вашего детства был какой?

КРУГЛОВ. Замечательный. Яркий, пряный. Я часто боялся каких-то вещей: сочетания теней на стене, узоров на ковре, существа, которое лежит под кроватью и может так на меня поглядеть оттуда, боялся, когда мои родные – мама, бабушка – скандалят между собой, я был уверен, что как-то виноват в этом, меня мучила своей красотой и томила музыка… Как и у всех детей, этот мир был полон страхами, но они были потрясающими, объемными, они несли в себе весть. Только теперь я понимаю, о чем эта весть… И еще – все основное, что я знаю о людях, я узнал и понял именно тогда, не словами, но сочетанием зрения, слуха и чутья (о мнемонической силе запахов написано и сказано много), в течение всей следующей жизни, даже тогда, когда я стал священником, к этому знанию добавлялись разве что частности.