И уж подавно всей слабостью женщины и влюбленной наделена Береника. Если Тит робеет прямо объявить царице свое решение, то Береника готова объяснять его смущение чем угодно, кроме истинной причины:

Она может быть несправедлива до вздорности и не верит Антиоху, вестнику несчастья, хотя тот всей душой стремится смягчить для нее удар и даже старается оправдать и возвысить в ее глазах Тита, своего друга и счастливого соперника:

Антиох.

Береника.

Она, царица, готова унизиться до того, чтобы остаться в Риме даже утратив надежду на брак с Титом, – только видеть его, дышать с ним одним воздухом. Эти выражения – не эвфемизм: Береника действительно ничего другого не имеет в виду, предлагая Титу остаться рядом с ним и без венца.

Во всем театре Расина, до краев наполненном самой жаркой, томительной, неумолимой страстью, нет ни одной пары любовников в нашем понимании слова. Ради соблюдения этого закона Расину часто приходится отступать от буквы истории; так произошло и в случае с Вереникой, которая в действительности, если верить древним авторам, была гораздо старше и многоопытней нежной расиновской героини. Конечно, причиной этому прежде всего – желание соблюсти строжайшие правила благопристойности, понятия о которой сильно изменились со времен античности до дней Короля-Солнца (хотя в самих нравах перемены были не столь разительны). Но не только в этом дело. Неутоленное влечение рождает игру чувств, быть может, еще более изощренную, неистовую и мучительную, чем плотская страсть. Расин, должно быть, это понимал.

Береника доходит и до предела слабости для любящей женщины: она оказывается способна на упреки любимому, на жестокие, болезненные удары, на нежелание понять, что делается в его душе:

И третье лицо этой печальной истории, бедный Антиох, со всем благородством хранящий верность своему другу Титу, умеющий по достоинству ценить все его прекрасные качества и тонко понимать состояние его души, всем сердцем сострадающий Береника и старающийся принести ей все возможные утешения, – и это невзирая на отчаянные муки отвергнутой любви и вынужденного посредничества между обожаемой женщиной и предметом ее страсти, – царь Антиох тоже не свободен от колебаний, медлительности, склонен к пустым надеждам, падок до утешительных доводов.

И тем не менее все трое они доказывают, что умеют подниматься над собственной слабостью, побеждать самые упоительные свои мечты и надежды. При всей разнице побуждений, все трое они это делают ради того, что в их глазах выше собственного счастья, и страсти, и самой гордости. Для Тита это – глас народа, который в «Беренике», как было и в «Британике», противостоит растленному, раболепствующему двору и хранит дух, предания, заветы своих богов и предков: