Стоит упомянуть о том, что Петр Алексеевич вообще упорно спорил с различными модными для того времени увлечениями среди анархистов, многие из которых разделяла та же Эмма Гольдман. К примеру, он терпеть не мог Ницше и как мог издевался над его «сверхчеловеком». Столь же непримирим был Кропоткин к неомальтузианству и вытекавшей из него идеи контроля над рождаемостью. Напрасно Эмма доказывала, что при капитализме женщинам из бедных семей стоит отказаться от рождения большого числа детей, поскольку их трудно будет прокормить, а также чтобы не создавать для власть имущих обилия дешевых рабочих рук и солдат. Петр Алексеевич оставался неумолим: это все паллиативы, которыми анархистам заниматься не следует; все эти проблемы разрешит социальная революция[1041].

Здоровье Петра Алексеевича ухудшалось – медленно, но неуклонно. Если в 1890-х годах ему приходилось лишь иногда отменять лекции и выступления и время от времени выбираться на море для краткого отдыха, то теперь он вынужден был все чаще прерывать работу на более долгий срок. Зимние месяцы 1901–1902 годов Кропоткин провел в более теплом Хоуве, курорте к западу от Брайтона, летом 1902 года – в Истбурне. Он старался проводить зимы за пределами Англии и в 1903 году прожил некоторое время на Нормандских островах и в Истбурне[1042]. Во время отдыха на море, пока позволяло здоровье, Кропоткин осваивал новый вид досуга – яхтинг. «Все мореходствую на парусах, вот уже целую неделю»[1043], – писал он Лаврову еще в июле 1889 года. Но позднее, видимо, пришлось оставить это новое увлечение.

Жена беспокоилась о самочувствии Кропоткина и иногда даже сдерживала чрезмерно эмоциональных, на ее взгляд, посетителей. Иногда она читает лекции вместо мужа. Дочь Саша, превратившаяся уже в живого, привлекательного подростка, до семнадцатилетнего возраста учится в средней школе. Родители обожают ее. «Она так похожа на Петю, – писала Софья Григорьевна о дочке. – У него она взяла все лучшее. ‹…› Но от меня она унаследовала вспыльчивый… характер». В восемнадцатилетнем возрасте она очень любила танцевать и училась кройке и шитью. Родители учили Сашу русскому языку, и в итоге она позднее говорила на английском, русском, французском и немецком. «Ты опять папу порадовала письмом, и так мне радостно, что ты уже можешь писать мне по-русски»[1044], – писал Петр Алексеевич дочке в 1894 году. В 1903-м Кропоткины даже хотели отправить ее в поездку в Россию, но от этого намерения пришлось отказаться из-за проблем с визой, и Саша съездила вместе с матерью в Германию[1045].