В марте 1916 года Кропоткин вел переговоры с Гравом, голландским синдикалистом Христианом Корнелиссеном (1864–1942) и Черкезовым об издании анархистского журнала, который отстаивал бы их позицию. Но в итоге было решено: «Сейчас неподходящий момент для издания журнала, в котором нужно было бы сказать столько вещей, которые в данное время было бы невозможно высказать»[1646]. Сомневался он и в том, что, кроме оборончества, его сторонники смогут формулировать общую программу. Слишком много разногласий у них было еще до войны[1647].

* * *

Кропоткин оказался в щекотливом положении, когда сотрудничать с российским, да и с другими правительствами он не мог уже в силу своей роли и заслуг в революционном движении, как и в силу собственных убеждений. Ну а поддержать антивоенное большинство анархистов не желал в силу занятой им позиции. Очень точно эту ситуацию охарактеризовал американский историк Пол Аврич: «Отчужденный от правительства своими анархистскими убеждениями, а от революционных левых своей поддержкой войны… он превратился в изолированную фигуру»[1648].

Критика со стороны одних анархистов и колебания других раздражали Кропоткина. Например, Жан Грав бросился сочинять проекты мирного разрешения начавшегося военного конфликта. Кропоткин же призывал к войне с Германией до победного конца, «за великое дело цивилизации», какого «не было за 100 лет»[1649], вспоминал об отношении Бакунина к Германии, о защите Франции в период Великой Французской революции и Франко-прусской войны. Впадая в настоящую германофобию, Петр Алексеевич не стесняется в выражениях по поводу «современных гуннов»[1650], как он снова и снова называет немцев, за что ему выговорил в письме старый друг-анархист Яновский из США. «Сказать трудно, до чего мне Франция – ее поля, крестьяне в полях, ее дороги, самый ландшафт мне дороги, насколько они мне родные… – признается он Марии Гольдсмит. – И вдруг все это дано на разграбление и сожжение подлым гуннам»[1651]. Он склонен возлагать вину на немецкий народ в целом!

Упрямо и настойчиво старик пытается превратить нужду в добродетель. Теперь он пробует представить дело так, что общественные процессы, вызванные или ускоренные войной, открывают дорогу к анархистскому коммунизму. «Нынешняя война, – заявляет он, – затрагивает такие глубокие стороны жизни экономической, что является возможность для рабочих и крестьян строительства в коммунистическом направлении, если рабочие и крестьяне окажутся на высоте требуемого строительства, творчества и не предоставят всего в руки Ллойд-Джорджа[1652], Вивиани[1653] etc.».