О печальных перспективах анархистского движения Кропоткин тоже задумывался. В июле 1916 года он написал об этом Корнелиссену и Черкезову. Война расколола анархистское движение в мировом масштабе, и теперь «восстановление дружественных отношений» между анархистскими организациями невозможно вплоть до конца войны. Но что же делать? И Кропоткин предлагал Корнелиссену обдумать возможности объединения анархистов с революционно-синдикалистскими профсоюзами и радикальными социалистами в рамках единого Интернационала. «Этот Интернационал имеет все шансы стать Интернационалом рабочих, который окажется способным собрать вокруг себя все профессиональные группировки, образованные для борьбы на экономической почве рабочими производителями и потребителями, объединенными в одних кооперативах»[1664], – писал Кропоткин. Профсоюзы должны были защищать экономические интересы рабочих, а кооперативы – обеспечить большую экономическую независимость рабочих. Нечто подобное предлагал когда-то Владимир Поссе, посещавший его в начале 1900-х годов. Вспоминал ли о нем тогда Петр Алексеевич?
Полемика по войне ожесточила старого и больного Кропоткина. Он все больше ощущал себя в изоляции. Прежнее дружелюбие по отношению к оппонентам исчезает. В его письмах и статьях появляются резкий тон и грубые нападки. «Болванам, которые никогда ничего не читали, кроме социал-демократических брошюрок, – что такое Париж? – негодует он. – Они ведь просят: "А чем Берлин хуже Парижа?" ‹…› Разве стоит полемизировать с ними?!!»[1665] Петр Алексеевич обвиняет своих критиков в уклонении от практической работы, отказе от шансов на «коммунистическое» переустройство экономики. Он по-прежнему настаивает, что вина лежит не только на правителях Германии, но и на всем немецком народе. Кропоткин даже не стесняется называть противников войны «нашими про-немцами»[1666], отдавая дань пропагандистской дихотомии в стиле «кто не с нами, тот против нас», против которой так резко выступал раньше…
* * *
К середине 1916 года здоровье Кропоткина несколько выправилось. Рана от операции наконец зажила. «С колясочкой расстался, после
К этому времени, вероятно, относится его встреча с Милюковым. Как вспоминает лидер кадетов, Кропоткин встретил его радушно, как дорогого гостя: «Действительно, Кропоткин только что вынес тяжелую операцию. Но я был поражен, когда по узенькой винтовой деревянной лестнице сбежал ко мне эластическими шагами юноши знакомый мой старик с окладистой белой бородой и с необыкновенно живыми добрыми глазами»[1668]. Оказалось, старик по-прежнему пристально следил за политической ситуацией в России и даже высказал одобрение действиям либеральной оппозиции в Государственной думе, объединенной в Прогрессивный блок[1669].