Придя на другое утро к Витте, я застал его в мрачном настроении. После разговора о делах я спросил его: «А что же государь?» – «А вот, прочтите», – сказал он, показывая на телеграмму, лежавшую на столе. Она гласила: «Не подписывайте договора, пока не выясните, сколько японцы хотят получить за содержание пленных».

«Что вы на это скажете?» – спросил Витте. – «Отвечу вопросом: вы ожидали другого?..»

На заседании в тот же день Комура предъявил ноту, содержавшую весьма обстоятельные предложения о порядке обмена пленных, причем предлагалось, чтобы Россия и Япония обменялись счетами и Россия обязалась уплатить разницу.

Вполне сознавая неуместность своего выступления и желая лишь в точности исполнить высочайшее повеление, Витте сказал: «Я прошу заметить, что Россия намерена заплатить лишь сумму действительных расходов Японии на содержание пленных». – «Я полагаю, – ответил после короткой паузы с иронической улыбкой Комура, – что как Япония, так и Россия, само собой разумеется, составят счеты, bonafidе[180], как полагается джентльменам».

Несколько дней мы были заняты окончательной редакцией договора. Делегаты, которым поручена была эта работа, и в особенности Покотилов, работали очень усердно, и к концу недели договор был окончательно редактирован, несмотря на несчетные придирки японцев. Два дня он переписывался (от руки). В воскресенье утром Витте позвал меня и сказал, что поручает мне «на-шифровать» договор, с тем чтобы к моменту его подписания во вторник он был уже в руках у государя.

Мы начали работу в 1 [час] дня, а к двенадцати ночи уже весь договор в девяти длинных телеграммах был отправлен. Витте не мог смириться с мыслью, что ко вторнику договор не может быть у государя, ибо нужно было по меньшей мере 24 часа для разбора всех шифров. В понедельник вечером в гостинице японцы устроили раут.

Во вторник в 3 часа назначено было подписание договора. Витте все время был крайне нервен и раздражителен, с лихорадочным вниманием следил по агентским телеграммам за впечатлением, произведенным в России известием о мире. Кроме того, он до последней минуты боялся, что государь, после вышеупомянутой телеграммы не обращавшийся более к нему, воспротивится подписанию договора.

Мы приехали в Navy Yard вовремя. У подъезда стоял почетный караул. Японцы немного опоздали. После их приезда прошло минут пятнадцать, но в зал заседания, где уже собрались приглашенные, они не шли. Оказалось, что Плансон, вопреки неоднократным напоминаниям Коростовца и моим, не сверил нашего текста с японским (а нам не хотел этого предоставить) и в последнюю минуту спохватился. Взбешенный Витте послал Покотилова ему в помощь, и только в 3 ч<аса> 50 мин<ут> договор был подписан.