Наконец шар поднялся и полетел в небо, потом второй, потом третий. Со всех губ слетело восхищенное «ах!» и дети принялись дружно аплодировать. Государственный деятель, гордый своим успехом, поднял шляпу и поклонился им. Наблюдавшие за происходящим люди никак не могли догадаться, что происходит, пока кто-то не сказал:

– Да это Витте со своим внуком.

V. Биарриц

5 сентября 1912 г.

Прошло два года. Вновь Биарриц, та же вилла. Обед прошел мрачно. Граф Витте сидел в молчании. Его жена также не выказывала особого оживления. Молодая хозяйка дома беседовала с мужем, но чувствовалось, что между членами этой семьи, обычно такой дружной, царит какая-то необъяснимая неловкость.

Во время десерта зашел один из друзей. Заметив пустой прибор, он спросил у графа:

– А где Лёва? Надеюсь, он не болен?

Человек, которому был адресован этот злополучный вопрос, метнул разгневанный взор в сторону дочери и ответил голосом, все еще дрожащим от раздражения:

– Нет, лучше спросите у его матери. Нелепо так наказывать бедного ребенка за мелкий проступок. И только потому, что она пообещала строго наказать его, когда он в следующий раз не послушается бонны. Если бы с ней так обошлись, когда она была в этом возрасте…

Она улыбнулась:

– Но папа, меня же наказывали.

– Никогда, – ответил он разгоряченно, – это просто жестоко, и ты сделала это из упрямства.

После этой вспышки он встал и стал в молчании ходить туда-сюда по комнате, потом удалился.

После обеда он поднялся к внуку, который раскрашивал картинки. Он долго смотрел на него с сочувствием, потом положил руку ему на голову и сказал:

– Бедняга!

Потом, повосхищавшись художественными талантами маленького мученика, он решил вновь попытаться смягчить его мать и отправился в гостиную просить ее простить Лёву. Она оставалась непреклонной. В ярости он ушел к себе в кабинет и заперся, чтобы работать над воспоминаниями.

Потом его вызвали по делам, и вернулся он много позже. Стол его был в полном беспорядке, все бумаги разбросаны. Он разозлился. Ведь он строжайше запретил трогать что бы то ни было на его столе. Вдруг он заметил, что на полях одной из страниц его мемуаров, валявшейся на полу, синим и красным карандашами нарисован трубочист. Он узнал в этом рисунке творение Лёвы. Он был в замешательстве. Нужно ли его отчитать? Ведь так могли пропасть важные документы. Нет, справедливости ради надо признать, что ребенок не виноват, виноват был он, когда оставил свои бумаги валяться на столе, нужно было их убрать. И кроме того, не достаточно ли страдал бедный ребенок? Внезапно он услышал осторожный стук в дверь, она приоткрылась и показалась детское лицо с лукавым взглядом; мальчуган вошел с толстой книгой под мышкой и колодой карт в руках: