4 июня 1940 г. Черчилль произнес в палате общин самые знаменитые слова своей продолжительной политической жизни. В отличие от относительно краткого выступления 26 мая эта речь длилась 34 минуты, она была только что создана премьером – никто не может сказать, когда он нашел для этого время. Интеллектуальная битва с Галифаксом едва закончилась и теперь Черчилль говорил не в душной прокуренной комнате, а на всю продуваемую океанскими ветрами Англию, на весь замерший в ожидании финала европейских событий мир. «Даже если значительные части Европы и многие старые и знаменитые государства падут или будут в шаге от падения в руки гестапо и всего отвратительного аппарата нацистского правления, мы не поколеблемся и не падем ниц. Мы будем продолжать войну до конца. Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и увеличивающейся мощью в воздухе, мы будем защищать наш остров, чего бы нам это ни стоило. Мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться в местах высадки, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в холмах; мы никогда не сдадимся, и даже если, во что я ни на секунду не поверю, наш остров или большая его часть, погибая, попадет в руки врага, тогда наша Империя за морями, вооруженная и охраняемая Британским флотом будет продолжать борьбу до тех пор, пока, в милостивый господний час, Новый мир со всей своей мощью не выступит на освобождение Старого».

Ради этих слов он прожил свою жизнь – он ободрил и придал мужество нуждающейся в нем стране. Как греческий хор, обозначающий голос судьбы в великой трагедии. Этот словесный катарсис давал необходимое вдохновение нации. Тот, кто слышал эти слова в роковой час, уже не мог их забыть. Один из членов парламента написал Черчиллю: «Эта речь – на тысячу лет и она стоит тысячи пушек».

В эти дни Черчилль размышляя над возможными поворотами американской политики. В письме премьер-министру Канады Маккензи Кингу 5 июня 1940 г. он пишет: «Мы не должны позволить американцам смотреть слишком самодовольно на перспективу британского поражения, благодаря которому они могут получить британский флот и главенство над Британской империей. Если мы будем побеждены, а Америка останется нейтральной, я не могу предсказать, какой оборот примет германская политика». Черчилль был готов поделиться даже частью флота и империи за то, чтобы Соединенные Штаты вступили в войну. Он предупреждал американцев, что, если они останутся нейтральными, то не получат ни флота, ни британского колониального наследия.