Сказались и особенности черчиллевского стиля. Иден пишет с максимальной деликатностью: “Сила Уинстона Черчилля заключалась в его огромном чувстве цели и в его мужестве… Он был также великодушным и импульсивным, но все эти качества не обязательно являются выигрышными за столом переговоров”. Не было выигрышным и постоянное стремление излагать аргументы. Черчилль. видимо. проигрывал и в том, что постоянно стремился “персонализировать” свою политику, полагаться на “честное слово и джентльменское начало”.

На первом пленарном заседании царило редкое единодушие. Черчилль поддерживал принцип единодушного согласия в высшем совете создаваемой новой мировой организации. А во время совместного обеда он провозгласил тост за мировой пролетариат. Но подобные приемы не сблизили Черчилля со Сталиным – это показало обсуждение проекта Организации Объединенных Наций. Сталин в жесткой манере эпатировал Черчилля, сказав, что суверенный Египет может потребовать в Ассамблее Объединенных наций право на Суэцкий канал.

Рузвельт предложил оставить вопрос о членстве в ООН (СССР и Британия предполагали иметь там больше представителей, чем США) до созыва учредительной конференции (Сталин хотел отдельного приглашения для Украины и Белоруссии). Англичане (которых американцы еще во времена создания Лиги наций обвиняли в окружении себя группой доминионов) поддержали советское предложение и Рузвельт, оказавшись в одиночестве, предпочтет не создавать очередной острой ситуации в момент, когда дорога к созданию ООН уже обозначилась и даже была названа дата ее созыва – 25 апреля 1945 года.

В противодействии американцев советской просьбе на этом этапе выражалось скорее не желание оставить СССР в мировой организации в одиночестве, а воспоминания о том, как в американском сенате противники Лиги наций в 1919-1920 годах использовали аргумент о том, что Англия, имея в руках голоса пяти своих доминионов, всегда сумеет возобладать над «одинокими» Соединенными Штатами. Желая смягчить американское сопротивление, и Сталин и Черчилль пообещали поддержать просьбу США о предоставлении им дополнительных двух мест в будущем. Лед тронулся и тройственное согласие было достигнуто.

Наступило максимальное за период войны сближение трех стран. Сталин провозгласил тост за Черчилля как самого смелого государственного деятеля мира, как лидера страны, в одиночестве стоявшей против Гитлера. Черчилль тут же мобилизовал свое красноречие и приветствовал Сталина как вождя страны, сокрушившей хребет германской военной машины. Сталин поднял тост за Рузвельта, как за государственного деятеля, имевшего наилучшее понимание своих национальных интересов. Рузвельту оставалось сказать, что их встреча напоминает семейный обед.